Свет и тени Второго Рима
Ярослав Мудрый и Византия: ответ на вызовы истории
Вернуться к истокам — это глубинная духовная потребность. Потребность человека и всего народа. Это жажда, которую необходимо утолить: узнать, откуда появился мой род, мой город, в итоге моя нация. Ведь если, как писал поэт, «звезды светили людям и до нас» и не от нас, грешных и любимых, установился порядок вещей на Земле, а за десятки, сотни поколений до нас — то, как бы стремительно текла Река Времени, все равно нам ничего не понять в этом мире, если мы не отыщем истоки этой Реки. Ведь это тоже наши истоки, понимаем мы это или нет. К тому же, как знать, может, как раз знание истории (вместе с постижением высокой литературы и философии) поможет нам найти выход из сегодняшнего лабиринта неразрешимых проблем. Ведь, бывает, для того, чтобы найти выход — надо осознать, где именно когда-то был вход!
Наши истоки — в духовной Вселенной Киевской Руси. Это мнение, кажется, уже мало у кого вызывает отрицание. А вот другой тезис, тесно связанный с только что приведенным, а именно: культуру и политику Древней Руси-Украины очень трудно понять без знания истории, интеллектуальной жизни, морали и реальной политической практики (без мифов) мощной южной соседки Руси, мирового, без преувеличения, государства — Византийской империи — этот тезис вовсе не является общепризнанным. А между тем это действительно так. Славным кормчим Руси — и Ольге, и Святославу, и Владимиру Великому, и Ярославу Мудрому (на нем мы остановимся отдельно и обстоятельно, но немного позже), и Владимиру Мономаху — приходилось действовать, находясь в мощном «силовом поле» Византии. Эта империя, которая называла себя Вторым Римом (и имела на это определенные основания), считала «варварами» все соседние народы и откровенно презирала их (славян в том числе), — существенно влияла на жизнь нашей Отчизны 1200, 1100, 1000, 900 лет назад.
Империя теряла с течением веков свою военную мощь, ее территория с каждым столетием сокращалась, словно бальзаковская «шагреневая кожа» (пока в 1453 году бывшая «столица мира» Константинополь — Царьград, не была завоевана турками, которые стремительно создавали свою империю). Однако след в истории Древней Украины (так же, как и в истории Московии — очевидно, еще в значительно большей степени!) Византия, ее культура, традиции, ее фантастический блеск и ее черная нищета, ее духовность, одновременно действительно и гуманистическая, и коварная, античеловечная, оставила очень и очень заметный. И тот огромный по значению факт, что именно оттуда, из Византии (очевидно, через посредничество болгарской православной культуры того далекого времени, и это весьма существенно), к нам на Русь пришло «христианство восточного обряда» — это только «верхушка» айсберга. Следовательно, нам, читатель, необходимо хотя бы поговорить о Византии. Если угодно, «вернуться в Царьград». Чтобы понять не чью-то чужую — собственную, родную историю и культуру.
История Византии как средневекового грекоязычного государства, собственно, началась еще в IV ст. н. э., после разделения Древней Римской Империи цезарей (Первого Рима) на Западную Римскую Империю (пала под давлением «варваров» в V ст.) и Восточную Империю (Византию, существовала с середины IV ст. до 1453 года, то есть свыше 1000 лет; при этом последние 250 лет своей истории находилась в колоссальном системном кризисе). Причем Восточная Римская Империя была названа Византией только в трудах западноевропейских гуманистов ХVI ст., то есть уже после ее гибели и падения. Сами же жители Константинополя (напомним, город назван в честь римского императора Константина Великого (в 313–337 гг.), который сделал христианство государственной религией Империи, тогда еще единственной) называли свою столицу и государство «Новым (или Вторым) Римом», а себя — «ромеями». Они обосновывали это тем, что Римская империя не просто исчезла и уступила место Византийской империи, а превратилась, «переросла» в последнюю. То есть византийцы- ромеи считали себя наследниками единой и непрерывной традиции государственности, где временные рубежи между римской античностью и византийским средневековьем были, на их взгляд, незначительной условностью.
Если же говорить о византийской культуре, то ее основные элементы начали формироваться еще при упомянутом императоре Константине Великом, основателе столицы Восточной Римской Империи; систематическое развитие она получила в период правления Юстиниана Великого (527–565 г. г.). Во времена же правления Македонской династии (IX–XI ст., эпоха Игоря, Святослава, Владимира Крестителя и Ярослава Мудрого) «византинизм» как очень сложные духовно-историческое образование достиг апогея своего развития и конкретного воплощения. Специалисты по истории и культуре приводят довольно разные определения «византинизма», в частности и такое: это сочетание христианизированного восточного эллинизма (то есть влияние античной культуры Древней Греции, несомненно, было ощутимым) и христианизированной ромейской культуры с иудейской, иранской и определенными элементами славянских и германских культур. Вот такой поистине уникальный сплав!
КАРТА ГРАНИЦ ВИЗАНТИИ — НЕ ВО ВРЕМЕНА ЕЕ НАИБОЛЬШЕГО РАСЦВЕТА, А В ПЕРИОД САМЫХ ТЕСНЫХ КОНТАКТОВ С КИЕВСКИМ ГОСУДАРСТВОМ (ІХ–ХІ ВВ.) / ФОТО С САЙТА DERGACHEV.RU
Население Византийской империи было чрезвычайно разнообразным. На территории одного государства жили греки, славяне, римляне, армяне, грузины, иллирийцы, фракийцы, евреи, копты... и еще множество народов. Такая особенность византийского законодательства, как отсутствие официального, законом установленного порядка передачи императорского престола в наследство (так было вплоть до второй половины ХІІ ст.), открывала доступ к императорской короне многим честолюбцам и энергичным людям. История Империи свидетельствует, что наивысшую власть в этом мировом государстве получали не только греки, но и римляне, славяне, армяне, даже персы по крови, что престол занимали не только аристократические греческие семьи (такие, как Палеологи, Комнины, Мономахи, Дуки), но и лица «низкого» происхождения.
Очень важно представить себе особенности политической системы Византийского государства (это повлечет мощный «отголосок» не так в истории Киевской Руси, как в истории Московии — Российской империи — СРСР — современной Российской Империи!). Следовательно, важнейшим принципом политического «византинизма» была «высокоразвитая» (с их точки зрения) государственность, построенная на идее абсолютной авторитарности, на безоговорочном подчинении отдельной человеческой личности тоталитарному государству (ау, российское «евразийство»! Ведь Византия была стопроцентно «евразийской» империей). Конкретной формой существования византийской авторитарности («автократор» — по-гречески «самодержец»; именно это звание имели деспоты и в Санкт-Петербурге, и в Константинополе, и в Москве) стала очень сложная система административной бюрократии, построенная на иерархическом распределении на должности и чины. Византийская «табель о рангах» насчитывала 72 должности, от мелкого «клерка» до высших людей в государстве; даже соответствующий документ Петра І был в разы меньше по объему.
А еще «византинизм» — это теснейший союз государства и церкви (запомним это!). Причем абсолютно доминировало государство. Византийские императоры систематически, на протяжении веков, вмешивались в церковную жизнь (между прочим, их коронование на царство часто сопровождалось присвоением титула «святой»), часто выступали как арбитры в церковных дискуссиях, сзывали церковные соборы, активно участвовали в их заседаниях, влияли на те или другие решения. То есть фактически церковь признавала императоров еще и первосвященниками. Но это фактически; официально же византийская церковь по своим законам и канонам была «независимой» и «полностью свободной», ведь право церкви на самостоятельность теоретически никогда не обжаловалось императорами или законами империи (тоже византийское лицемерие!).
По мнению многих современных авторитетных византологов, среди главных особенностей, отличавших культуру Византии от современной ей средневековой культуры Западной Европы, были, в частности, такие: а) длительное и стойкое сохранение античных, точнее, позднеантичных, традиций; б) интенсивное влияние цивилизаций народов Востока (Сирия, Палестина, Иран, Египет, арабы и т. п.); в) влияние христианства, но в его особенной православной (восточной) форме; г) абсолютное господство имперской государственной доктрины. Учитывая то беспрекословное влияние византийской политической системы и культуры на Древнюю Русь, о котором уже не раз говорилось, эти рассуждения историков по меньшей мере заслуживают серьезного внимания.
Киевская Русь не могла не контактировать с Византией с самых древних времен своего существования. Ведь свои достижения (они были, и достаточно большие) в области литературы, искусства, науки, политики Византия стремилась (в меру своих возможностей) культивировать — не обязательно насаждать силой — среди соседних народов (ведь те, по мнению императоров, все были «варварами»; такими признавались, в частности, и христиане «западного», римского обряда). И нельзя отрицать тот факт, что многие ценнейшие достопримечательности литературы (и античной, и древнехристианской) дошли до нашего времени только потому, что были сохранены в византийских архивохранилищах. Это является бесспорной заслугой Константинополя перед духовной историей всей Европы.
Вообще, контраст между «светом» и «тенью» Византийского государства просто поражает. Колоссальные рынки столицы (товары со всего мира, и, между прочим, не только ковры, оружие, меха, серебро, воск, мед, зерно, шелк, вина, пряности и т. п. — но и рабы), наивысшее мастерство ремесленников (ювелиров, ткачей, оружейников, мастеров, создающих предметы роскоши...), крупнейший в мире порт, где можно было увидеть суда из всех стран Запада и Востока, мощные каменные стены крепости, исключительной красоты сооружения города, Святая София — поистине чудо света (о ней мы впоследствии поговорим) — все это буквально ослепляло пришельцев из других государств. А, с другой стороны, за этим незабываемым фасадом — безумная погоня за золотом, чинами, прибыльными и престижными должностями, пенсиями (уже были!). Вот что характеризует тогдашнюю «элиту» Византии, ее «высший свет». И еще — редкое коварство, лукавство (уже не «византинизм», а, скажем так, «византийщина»). Об этом стоит поговорить отдельно.
«Коронным» приемом византийской дипломатии, например, была политика временных союзов. Когда империи угрожали сразу несколько внешних врагов и война могла «вспыхнуть» сразу в нескольких местах, византийское правительство ценой определенных (иногда существенных) жертв и уступок спешило заключить с одной из сторон мир, чтобы все свои силы направить против другой враждебной стороны, или же пыталось (еще лучше!) путем дипломатических подступов рассорить своих противников и натравить их друг на друга. Это в полной мере касалось и славянских народов. История Византии свидетельствует, что часто императоры, понимая невозможность успешной борьбы, принимали решение заключать со славянами договоры (как вот император Василий ІІ с Киевским князем Владимиром Святым в 987-988 гг.), видя в них более удобный и более безопасный политический выход. Славян (а в дальнейшем и варягов) стали принимать в византийскую армию, а когда перед империей предстали проблемы заселения новых колоний, то наиболее доброжелательно принимались именно славянские колонисты.
Византийцы блестяще умели коварно обмануть чужестранцев, а особенно — иностранных послов. Сил и средств для этого не жалели. Дипломаты империи могли разумно и тонко оценить потребность в каком-либо властителе весьма далекой от «Нового Рима» земли, оценить возможности влияния на далекого соседа-»варвара» и именно посольство этого «варвара» с большой пышностью и почетом встречать на границе империи. Послов везли в Царьград через горы и долины, через крутые перевалы и по дну горных ущелий, везли не обычным путем, а — преднамеренно — самой долгой и неудобной дорогой. О путниках беспокоились, перед ними вежливо извинялись за задержку. Послы после этого были искренне убеждены в том, что византийцы — замечательные люди, что они ценят и очень уважают их страну, но путь в столицу ромеев чрезвычайно тяжел, столица недоступна, поэтому, скажем, воевать с ромеями — это безнадежное дело.
А в столице, Царьграде, умели привечать нужного посла с невиданной «честью» и, чтобы окончательно убедить его в мощи Второго Рима, устроить грандиозный военный парад. Время от времени перед высокими послами маршировали стрелки и всадники, пехота с тяжелым вооружением сменялась легкой конницей, шли лучники и отряды, вооруженные мечами, копьеносцы. Глаза уставали наблюдать блеск стали, пестроту одежд, яркие знамена легионов и сияющие доспехи. Уши нестерпимо болели от воинственных кличей, которыми приветствовали послов. Чужеземным дипломатам и в голову не приходило, что перед ними, быстро меняя оружие и одежды, непрерывно «кружит» все та же, специально для этого обученная, воинская часть. Посольство, ошарашенное и уставшее, окончательно убеждалось, что Византия — сказочно могущественна и воевать с ней — дело абсолютно безнадежное (однако древние украинцы все-таки не раз воевали, и успешно!).
Это, с позволения сказать, хитрые «детские озорства» ромеев. А вот вам, читатель, короткий интереснейший эпизод из политической практики Византии. У мудрого императора Константина VII (Порфирородного) — действие происходит во второй половине Х века, во времена Ольги и Святослава — был сын Роман. Царственный отец решил женить парня на девушке сказочной красоты. Была она дочерью обычного константинопольского торговца-корчмаря (такие браки случались). Звали девочку Анастасо, а при дворе ей дали другое имя — Феофано (явленная Богом). Вскоре Феофано, вызвала его на откровенный разговор: не пора ли тебе, дорогой мой, занимать трон? Ты уже совсем взрослый! Правда, отец — император Константин VII — вполне здоровый, ему было 55 лет, но всякое может случиться. Вскоре Феофано приготовила бокал красного вина и попросила Романа угостить им отца. Смерть императора была легкой и мгновенной (девушка знала яды хорошо!). Роман стал императором.
Но это только начало рассказа. Долго сидеть на троне Роману не пришлось. В столицу с триумфом возвращается славный полководец Никифор Фока, победитель арабов, — и покоряет сердце Феофано. Решение коварной красавицы вызрело стремительно. Она угостила мужа-императора вкусными грибами. Он быстро потерял сознание и в тот же день умер. 16 августа 963 года патриарх Полиевкт коронует Никифора Фоку в соборе Святой Софии, а через месяц — венчает Никифора и Феофано.
Однако и это еще не все. Поднялся мятеж феодалов, которые хотели свергнуть Никифора и его жену с трона, и этот мятеж железной рукой подавляет еще один талантливый полководец (и пылкий мужчина, заметим!), магистр Иоанн Цимисхий. Иоанн прибывает в столицу, где монаршие супруги искренне благодарят его. Но скоро император Никифор стал явно побаиваться за свою жизнь (заставлял поваров пробовать все без исключения кушанья — как Иван Грозний и Сталин — на ночь оставался в укрепленном дворце-крепости, где спал один на втором этаже, на первом была усиленная личная охрана, а к царю вел единственный ход с первого этажа через караульное помещение). Может, монарх интуитивно почувствовал, что отношения между «невинной красавицей» Феофано и Иоанном Цимисхием давно перешли предел церемониальных?
Но все меры безопасности были напрасными. В ночь на 11 декабря 969 года из окна второго этажа дворца Никифора кто-то (кто?) спустил на крепкой веревке корзину. На второй этаж в полной тишине в корзине были втянуты наверх Иоанн Цимисхий и несколько ближайших друзей. Они нашли императора, спавшего на медвежьей шкуре около печи (последнее, что увидел Никифор Фока в своей жизни, — это свое императорское кресло, в котором сидел Цимисхий), и отсекли ему голову. На следующий же день Иоанн вместе с Феофано пришел к патриарху Полиевкту и потребовал провозгласить себя императором. Патриарх возмутился (по-видимому, как христианин): «Хочешь на царство? У тебя на руках — кровь, а ты входишь в Храм Божий!» Иоанн спокойно сдвинул плечами: «Убивал не я» — и здесь же указал на «друзей», стоявших рядом. «И вообще — добавил Цимисхий — все это было сделано по приказу императрицы». Патриарх понял — перед ним новый император (обескураженных «друзей» сразу же взяли под стражу и быстро казнили) и, если он хочет жить, надо выполнять приказы царя. Патриарх сразу же потребовал, чтобы Феофано немедленно заключили (как главную виновницу) в тюрьму в далеком монастыре, на краю Земли, в Армении. Так и сделали. Вот, однако, что произошло через несколько лет: сын Феофано, 16-летний Василий (это при нем крестилась Русь) посылает императору Иоанну Цимисхию корзину со свежими фруктами. Царь умирает в страшных муках. Императором становится Василий (и его брат, «никакой», безвольный Константин)...
***
Вот какого «стратегического партнера» не по своей воле имел наш герой, Ярослав Мудрый, в лице Византийской империи (кстати, ромеи пренебрежительно называли наших предков «скифами» или «тавроскифами»). Как выстраивал отношения с таким соседом? Об этом — в следующем выпуске «История и Я».
Игорь СЮНДЮКОВ
