Почему не встретились святитель-хирург и генерал-освободитель
6 марта 1944 года глава республиканской парторганизации Украины Никита Хрущев лично доложил Сталину: в Киев из Ровно поездом прибыл тяжелораненый командующий 1-м Украинским фронтом, генерал армии Николай Ватутин. Беседа в вагоне показала: состояние его тяжелое, он сам и врачи просят оставить пострадавшего в Киеве – «мы ему создадим все условия для лечения», заверил Верховного главнокомандующего Никита Сергеевич. Тем временем в далеком Красноярске оперировал тяжелораненых воинов профессор медицины Валентин Войно-Ясенецкий. После напряженного госпитального дня его ждали труды духовные, ведь этим хирургом был архиепископ Лука. Святитель Лука Крымский…
6 марта 1944 года глава республиканской парторганизации Украины Никита Хрущев лично доложил Сталину: в Киев из Ровно поездом прибыл тяжелораненый командующий 1-м Украинским фронтом, генерал армии Николай Ватутин. Беседа в вагоне показала: состояние его тяжелое, он сам и врачи просят оставить пострадавшего в Киеве – «мы ему создадим все условия для лечения», заверил Верховного главнокомандующего Никита Сергеевич. Тем временем в далеком Красноярске оперировал тяжелораненых воинов профессор медицины Валентин Войно-Ясенецкий. После напряженного госпитального дня его ждали труды духовные, ведь этим хирургом был архиепископ Лука. Святитель Лука Крымский…
Нелепое столкновение
29 февраля 1944 года, около 16.30 Военный совет 1-го Украинского фронта (наиболее мощного в то время) завершил работу в штабе 13-й Армии генерал-лейтенанта Пухова (Ровно) и выехал в штаб 60-й А (Славута, Хмельницкая область). Офицер по особым поручениям командующего фронтом Николая Ватутина – полковник Семиков – направил офицера оперативного отдела штаба фронта майора Белошицкого разведать возможные пути следования начальства. Майор предложил три маршрута, наиболее приемлемым из которых был Ровно-Здолбунов-Острог-Славута. Добросовестный офицер доложил Пухову, что по данным разведки накануне у села Гоща на Ровенщине произошел ожесточенный бой между партизанами и отрядом УПА, известно и о многочисленных группах повстанцев, оперирующих вдоль потенциальных маршрутов передвижения штаба фронта.
Однако боевой генерал Пухов почему-то проявил не то беспечность, не то халатность, и не предложил Ватутину полагавшееся в таких случаях по рангу прикрытие бронетехникой и отрядом автоматчиков. Меры предосторожности ограничились высылкой «студебеккера» со взводом солдат для разведки маршрута.
Около 19.30 29 февраля кортеж из четырех машин, в которых находились Ватутин, член Военного совета фронта Крайнюков, 10 штабных офицеров и лишь несколько бойцов охраны подъехал к окраине села Милятин на границе Ровенской и Хмельницкой областей. В поселке, говориться в документе, слышалась стрельба. Ватутин почему-то остановил кортеж и приказал майору-порученцу «пойти разобраться», что происходит в селе.
…Машины попали под обстрел бойцов УПА, занявших выгодную позицию за хатами, взяв противника в «клещи». Садясь в машину, Ватутин получил сквозное пулевое ранение в ягодичную часть правого бедра. Водитель Крайнюкова Моноселидзе испугался и рванул с места боя (впоследствии предан суду). Бойцы охраны Кочетков и Царев усадили истекавшего кровью полководца в «додж», но джип вскоре перевернулся. Далее генерала везли на «виллисе», но и тот застрял в непролазной грязи. В ближайшем селе реквизировали сани и на них доставили высокопоставленного раненого в госпиталь № 506 13-й А. Задержка с оказанием квалифицированной помощи и заражение сложной раны впоследствии возымели фатальные последствия для пострадавшего
Должностные лица, допустившие трагедию, запустили механизм бюрократических отговорок. 2 марта глава НКВД УССР Василий Рясной направил заместителю шефа НКВД СССР Чернышеву докладную с описанием милятинского ЧП. В документе отмечалось, что кортеж командующего подвергся нападению 30-40 «бандитов», охрана оборонялась, однако нападавшим удалось окружить одну из машин и убить находившихся в ней трех военнослужащих.
Однако вскоре в бумагах фигурировала «банда в 300-350 человек, напавшая на товарища Ватутина». Реабилитируясь, в район столкновения перебросили части войск НКВД, начались зачистки, в ходе которых полегла часть повстанцев, принимавших участие в милятинской перестрелке. Всего же за 20 последующих дней в ходе 65 оперативно-войсковых операций уничтожили 1129 повстанцев (похоже, и простых крестьян – количество «ликвидированных бандитов» значительно превышает отчетное число захваченных «стволов»).
Первая помощь
Как свидетельствует архивное дело о ходе лечения и смерти Н.Ватутина, первую помощь раненому оказали в тот же день врачи танковой бригады. Лишь спустя сутки в госпитале 13-й Армии (Ровно) провели операцию по первичной хирургической обработке раны и на ногу наложили глухую марлевую повязку.
В документе с суровым названием «Кто лечил товарища Ватутина» говорится, что 1 марта 1944-го в Ровно прибыли начальник санитарного управления фронта генерал-майор медслужбы (м/сл) Семека, главный хирург фронта полковник м/сл Гуревич, главный хирург Киевского военного округа генерал-майор м/сл, заслуженный деятель науки Ищенко. На следующий день, самолетом из столицы прибыли заместитель главного хирурга Красной Армии генерал-лейтенант м/сл, заслуженный деятель науки Шамов и ведущий хирург московского госпиталя септических инфекций майор Кокин.
Врачи определили сквозное пулевое ранение со входным отверстием в правой ягодичной области, косым переломом кости и выходом пули на наружно-передней поверхности бедра. Отмечалось, что подобного типа ранения квалифицируются как тяжелые, влекущие свыше 25% смертности раненых.
«И даже попросил водки»
Хрущев слово сдержал. В Киеве генерала вскоре перевели в отдельное, специально оборудованное здание (особняк на нынешней улице Липской, напротив отеля «Киев») со штатом лечащих и дежурных хирургов, терапевтов, медсестер, перевязочной и лабораторией. Все необходимое для лечения доставлялось с фронтового склада или самолетом из Москвы.
Никита Сергеевич практически каждый день докладывал в Москву о состоянии здоровья полководца (информацию принимал личный секретарь Верховного Поскребышев). Правда, когда Хрущев вовсю дискредитировал Сталина (будучи сам лично повинным в массовых незаконных репрессиях в Москве и дважды в Украине), то не удержался приписать «Хозяину» ответственность и за смерть Ватутина. Дескать, сверхподозрительный вождь запретил использовать импортируемый за золото с Запада пенициллин. Это ложь: сохранилась схема многочисленных инъекций Николаю Федоровичу именно этим препаратом.
7 марта провели хирургическую очистку раны, сняли гипс, причинявший дискомфорт тучному больному. Правда, вздутие живота осложняло сердечную деятельность пациента. На 19-е сутки отмечалось удовлетворительное состояние больного, температура вечером – 38 градусов. Однако 23 марта наступило резкое ухудшение. Температура утром достигла критических 40,2 градуса (были даже подозрения на рецидив малярии). «Врачи до сих пор не могут точно установить диагноз болезни», – сообщал Сталину Хрущев. Из Москвы дополнительно прибыл главный терапевт Красной Армии, профессор Вовси. Врачи подозревали, что от ранения идет общее отравление организма. 31 марта профессор Шамов провел операцию по удалению нагноений в области раны, о чем уже через 20 минут сообщили Верховному.
На следующий день Н. Хрущев проведал больного, найдя его «бодрым и с хорошим аппетитом». Ватутин «охотно выпил вина и даже попросил водки».
Катастрофа назревает
Однако 2 апреля генерал Шамов сообщил – результаты анализов свидетельствуют о «быстро назревающей катастрофе», идет общее инфицирование организма. В отчете «Развитие заболевания у раненого тов. Николаева» отмечалось, что имеет место «тяжелое поражение организма, с септическим процессом раневого происхождения, приведшее к значительному угнетению и без того ослабленных функций организма». Отмечалась «слабая сопротивляемость организма» 43-летнего больного, продолжающееся образование возбудителями газовой инфекции в ране, что породило реальную угрозу для жизни больного.
На 23 день лечения произошла вспышка тяжелого отравления организма от инфекционного процесса в костно-мозговом канале верхнего отрезка бедренной кости.
К лечению дополнительно привлекли профильных специалистов: доктора медицинских наук, бактериолога Покровского, ведущего фаготерапевта, доктора медицинских наук Кокина, завотделом гематологии Института академика Богомольца, профессора Юдина.
Мнения эскулапов разделились. Профессора Гуревич и Ищенко считали ампутацию конечности безперспективною, «и вообще положение безнадежным», генерал-медик Шамов видел шанс на спасение в ампутации.
«Выход вижу в ампутации»
Прилетевший в Киев главный хирург Красной Армии, генерал-полковник и академик, знаменитый Н.Бурденко положил конец дискуссиям: «выход из создавшегося положения вижу только в неотложной высокой ампутации правой ноги, несмотря на всю опасность этой операции». Вмешательство решили провести в течение двух суток, без всякой гарантии дальнейшего нераспространения инфекции.
К 4 апреля состояние больного оценивалось как «весьма тяжелое», температура колебалась от 38,2 до 40,2 градусов, нарастала сердечная слабость. Вечером 4 апреля Н.Хрущев испросил разрешения на рискованную операцию у И.Сталина. В известность поставили и супругу раненого Татьяну Романовну. Она просила Хрущева сделать все возможное для спасения мужа, не останавливаясь даже перед операцией, раз она может дать некоторые шансы.
Н.Хрущев сообщил И.Сталину: 5 апреля 1944 года, в 15 часов была проведена ампутация, и к 22 часам Н.Ватутин начал выходить из послеоперационного шока. Отсеченную ткань тут же подвергли лабораторному исследованию, выявив паралогические изменения тканей, кости и костного мозга. Как доложил Хрущеву академик Бурденко, это полностью подтвердило целесообразность операции.
«Дела идут очень плохо»
6 апреля в Киев прибыли знаменитый академик Стражеско, хирурги Кремлевской больницы, профессора Бакулев и Теревинский, из Харькова приехал единственный в СССР крупный специалист по иммунизации доноров профессор Коган. Несмотря на операцию, инфекция продолжала распространяться по организму. В некоторых местах тела, особенно – в локтевых изгибах – появились новые гнойные очаги. 13 апреля Н.Бурденко принял решение хирургически вскрывать гнойники.
Видимо, на некоторое время раненому стало лучше. 14 апреля генерал армии Николай Ватутин написал последний свой в своей жизни документ, карандашную записку И.Сталину на бланке Председателя Совета Народных Комиссаров УССР: «Дела идут очень плохи (так в тексте – Авт.). Бурденко меры принимает. Прошу кое-кого подстегнуть. Ватутин». Что имел в виду военачальник, мы не знаем, видимо, до последнего надеялся, что административное воздействие «всесильного» Сталина спасет ему жизнь. В этот день врачи констатировали: «Состояние больного прогрессивно ухудшается», идет общая тяжелая интоксикация организма.
В 1 час 40 минут 15 апреля именитая группа медиков во главе с Н.Бурденко письменно доложила Н.Хрущеву: «В 1.30 15 04 с.г. т. Ватутин скончался при явлениях нарастающей сердечной слабости и отека легких».
Во Дворце пионеров на площади ІІІ Интернационала открылось прощание с покойным. Речи на похоронах произносились как на русском, так и на украинском языках. Кроме жены, у полководца остались 14-летняя дочь Елена и 12-летний сын Виктор (мальчик страдал костным туберкулезом и передвигался на костылях). Семье полководца предоставили дачу с капитальным ремонтом и обстановкой.
Епископ-хирург
…Осенью 1934 года увидел свет плод 10-летней работы – монография «Очерки гнойной хирургии». О ней писали специалисты – «пожалуй, нет другой такой книги, которая была бы написана с таким литературным мастерством, с таким знанием хирургического дела, с такой любовью к страдающему человеку». Автором выступил уроженец Керчи (1877 год), выпускник медицинского факультета Киевского университета Св. Владимира, хирург Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий (получивший «боевой опыт» в госпиталях на русско-японской войне 1904-1905 годов). Став в 1921 году священником, вдовец отец Валентин в мае 1923 года принял монашеский постриг с именем в честь апостола, евангелиста и врача Луки. 12 мая того же года тайно хиротонисан во епископа Ташкентского и Туркестанского. «Ваше дело не святить, а благовествовать» (то есть проповедовать) – напутствовали его старшие иерархи.
Епископ Лука с 1921 года неоднократно арестовывался, в общей сложности провел в местах лишения свободы 11 лет. В архангельской ссылке разработал новый метод лечения гнойных ран. Лично С.Киров уговаривал его снять сан, обещая взамен блестящую карьеру медика, но тщетно. Как-то один из руководителей ОГПУ спросил отца Валентина, как он может верить в Бога, ведь его никто не видел. «Я много раз вскрывал черепную коробку, но ума там тоже не видел», парировал врач разным собеседникам (иногда эту беседу относят ко встрече со Сталиным, с которым хирург, конечно же, не встречался).
24 июля 1937 года в домик архиерея-врача в Ташкенте нагрянули чекисты. Вместе с ним аресту подвергли группу архиереев и священников. Им «шили» создание «контрреволюционной церковно-монархической организации» – распространенное обвинение для священнослужителей того времени. Старший лейтенант госбезопасности Лацис именовал Владыку Луку «хирургом-вредителем», «иностранным шпионом», дважды подследственный подвергался изнурительному «конвейеру».
Один из непрерывных допросов длился с 23 ноября по 5 декабря, доведя епископа до тяжелых галлюцинаций и депрессии. Трижды объявлял голодовку. Сдало сердце, отекли ноги, но уже в больнице архиерей написал заявление с опровержением подписанного им протокола со свидетельствами о принадлежности к «контрреволюционной организации». Однако из него так и не вырвали ложные свидетельства против других жертв.
Однако сломались другие «подельники», под пытками давшие лжесвидетельства на епископа-врача, неоднократно помогавшего многим из них. Внесудебное Особое совещание осудило епископа Луку на 5 лет ссылки в Красноярский край. Подписавшие ложные обвинения четверо священников и епископов получили расстрельный приговор, иных приговорили к 10 годам лагерей.
Оказавшись в третьей ссылке, в районном центре Большая Мурта (110 км от Красноярска), хирург с мировым именем трудился в районной больнице, продолжая работу над трудом всей жизни – «Очерками гнойной хирургии». Как-то раз он успешно провел внутриполостную операцию крестьянину… перочинным ножом, зашивая женским волосом. И обошлось без нагноения!
Святитель Лука мог бы спасти полководца
Когда началась Велика Отечественная война, в Красноярске развернули большой эвакуационный госпиталь, и врач предложил свою помощь. В октябре 1941 года его назначили консультантом всех госпиталей Красноярского края и главным хирургом эвакогоспиталя, куда доставляли воинов с запущенными гнойными ранами, пораженных остеомиелитами костями.
В 65-67 лет страдавший от эмфиземы легких профессор, доктор медицинских наук лично делал наиболее сложные операции на ранениях, осложненных обширными нагноениями (так досаждавших Н.Ватутину!). Он приступал к операционному столу по 4-5 раз в день, работая скальпелем 8-9 часов. Сотням воинов спас от ампутации, казалось бы, обреченные конечности. Просил разыскивать раненых с гнойными осложнениями поражений тазобедренного сустава, что было близко к проблемам Н.Ватутина.
Умирающим честно говорили об их состоянии, стараясь утешить духовной поддержкой, молился об их упокоении в домашней церкви. Приехавший из Москвы инспектор, профессор Приоров был потрясен – ни в одном из госпиталей он не встречал таких блестящих результатов лечения инфекционных ранений суставов (заметим, делал операции безвинно осужденный человек, верный Христовым заповедям любви к ближнему).
По окончании срока ссылки, в середине 1942 года, епископа Луку возвели в сан архиепископа и назначили на Красноярскую кафедру. Однако он продолжал оперировать, восстанавливая почти уничтоженную церковную жизнь Сибири.
Всенародный подъем веры и патриотизма, необходимость реагировать на возрождение Церкви на оккупированных территориях вынудили И.Сталина пойти на временные уступки.
8 сентября 1943 года Поместный Собор в Москве избрал митрополита Сергия (Страгородского) Патриархом Московским и Всея Руси. Одним из 19 иерархов, избравших его, был архиепископ Лука, ставший вскоре постоянным членом Священного Синода РПЦ (он просил Патриарха освободить от поездок на заседания – его ждали страждущие воины). Начинается постепенное возрождение Церкви. Сталин предложил Патриарху подать список епископов, которых следует вернуть из лагерей и тюрем. Из поданных в первом списке 26 духовных особ в живых оказался один…
Кстати говоря, «православные сталинисты» сейчас приписывают Иосифу Виссарионовичу всевозможные небылицы вроде «встречи в разгар войны с митрополитом Гор Ливанских Илией (Карамом)» или «поездки на покаяние к блаженной Матрене Московской». Не лишне отметить, что в 1948–1953 годах в СССР не был открыт ни один новый храм, в 1949 году «отбывало наказание» 3522 священника.
В конце 1943 года вышло второе, значительно дополненное издание «Очерков гнойной хирургии», а в год ранения и смерти полководца – труд, как раз и посвященный его клиническому случаю – «Поздние резекции инфицированных огнестрельных ранений суставов». По мнению академика И.Кассирского, эти работы будут перечитываться и через 50 лет! За эти капитальные труды, в первый и последний доныне раз в истории РПЦ, архиерея удостоили Сталинской (Государственной) премии 1-й степени в области науки. Из 200 тыс. рублей 130 тыс. перечислил в помощь детям, пострадавшим от войны. Новый Патриарх Алексий І наградил его правом ношения бриллиантового креста на клобуке, ему вручили медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
С мая 1946 года и до блаженной кончины 11 июня 1961 года архиепископ Лука возглавлял Крымскую кафедру РПЦ (за 38 лет служения произнес около 1250 проповедей, названных Московской Духовной Академией «исключительным явлением в современной церковно-богословской жизни»). Широко известна его книга «Наука и религия», где убедительно доказана непротиворечивость приобретения естественно-научных знаний и веры в Бога. В 1956 году Владыка полностью ослеп, но продолжал служить, руководить епархией и ставить поразительно точные медицинские диагнозы!
На могиле святителя во множестве происходили чудеса душевных и телесных излечений. Его честные мощи обретены 18 марта 1996 года и ныне выставлены для поклонения в Свято-Троицком кафедральном соборе Симферополя. Поражает сильное благоухание, исходящее от раки святителя. На Архиерейском соборе РПЦ в 2004 году святитель Лука причислен к лику святых для общецерковного почитания.
Как знать, может ведущий специалист по лечению гнойных ранений врачебным вмешательством и горячими молитвами мог бы спасти освободителя Украины. Невозможно поверить, что московские и киевские светила медицины не знали о теоретических трудах и уникальной медицинской практике епископа Луки. Что же помешало привлечь его к лечению видного полководца – корпоративные интересы, профессиональная ревность, идеологические установки общества «научного атеизма»? Ведь архиерея-профессора могли за считанные дни перебросить самолетом ? как собирали в Москву выживших епископов РПЦ после получения сталинской «отмашки» на срочный созыв Поместного Собора в сентябре 1943 года.
«Это Бог исцелил вас моими руками. Молитесь ему», ? неизменно говорил святитель-хирург Лука спасенным им людям. Среди них мог быть и командующий 1-м Украинским фронтом…
Дмитрий Веденеев д.ист.н.
