Церковь по франшизе?
Какую модель церковного бытия отстаивают религиозные лидеры? Приходы - это дочерние предприятия или добровольно объединенные общины с одинаковым вероучением? Церковь - это пирамидальная иерархическая структура или конгломерат равноправных общин?
22 ноября 2017 года состоялось уже второе судебное заседание по делу УПЦ (МП) против Министерства культуры Украины. Суть иска – государственный орган не зарегистрировал уставы. Чиновники видят в предложенных проектах уставов нарушение украинского законодательства. Церковь настаивает, что эти пункты – ее принципиальная позиция. На интернет-порталах, связанных с данной конфессией, уже появились многочисленные публикации по этому спору.
На самом деле все сводится к разному видению сторонами государственно-церковных отношений. В УПЦ (МП) настаивают, что Церковь имеет свою иерархическую структуру: митрополия-епархия-приход. И государство в принципе против этого ничего не имеет. Согласно Конституции, религиозные организации отделены от Государства, а значит, последнее не вправе вмешиваться в их деятельность. Причем этот принцип работает и в обратном порядке, о чем иногда забывают (или сознательно игнорируют?) отдельные религиозные деятели. Следовательно, власть не может диктовать Церквам, какие структуры внутри своей организации следует иметь. Более того, в Законе Украины «О свободе совести и религиозных организациях» указано, что Государство признает право общины на подчиненность в канонических и организационных вопросах любому центру (ст. 8).
То есть, по закону ядром религиозной жизни является община, которая сама выбирает подчиненность и имеет право на ее свободную смену. Следовательно, вся церковная структура – это конгломерат добровольно объединенных под единым центром общин. Важно, что все эти общины юридически равны между собой. Такая себе схема представленности на Вселенских соборах. Правда, там выступали епископы, представляя мнение определенной церковной области. Однако голос каждого епископа был по силе равен голосу другого епископа. Важно, что в практике Вселенских соборов принятие решения происходило не по современному принципу – одна Поместная Церковь имеет один голос. Тогда епископ, а не структура (Патриархат или Поместная Церковь) имел право голоса. Собственно, похожую позицию отстаивает и Минкульт, опираясь на украинское законодательство. Есть церковная единица – приход, который является субъектом права и поэтому сам определяет свою подчиненность.
Несколько иную позицию имеет Украинская Православная Церковь. Согласно представленным уставам и аргументации главы юридического отдела прот. Александра Бахова, в юридическом поле Церковь должна выглядеть как пирамидальная структура, имеющая разветвленную сеть региональных представительств. В известной степени так оно и есть. Есть центральный офис – Киевская митрополия, есть совет директоров – Синод, есть общее собрание с региональными директорами – Архиерейский собор. На местах всем руководят региональные менеджеры, которые нанимают на работу персонал – рядовое духовенство. Так было бы, если бы рабочие низшего уровня (священники) получали деньги от структуры. Тогда вполне логично, что изменить подчиненность общины нельзя, потому что она является имуществом организации. Не нравится наш менеджер (священник) – в лучшем случае можем заменить. В худшем, не нравятся услуги фирмы – не пользуйтесь ними.
Однако, как известно, священники не получают зарплаты от епархиальных центров, а живут только от пожертвований верующих. Более того, в православных юрисдикциях существует определенный налог, священники должны платить в епархию ежемесячно. Таким образом, модель отношений внутри Церкви напоминает франчайзинг. Есть обладатель эксклюзивных прав (например, на использование бренда «канонический» на территории Украины). Он может при определенном размере роялти пользоваться в своей деятельности этой маркой. Условный предприниматель за свои деньги строит свое рабочее место, покупает франшизу и потом ею пользуется. Владельца торговой марки не беспокоит, как идет твой бизнес, успешно ты построил дело или «прогорел». Руководитель занят только поиском новых покупателей франшизы. Обладатель бренда не только ничего не платит предпринимателю, но и получает от него ежемесячные роялти. Примерно такая система взаимоотношений иерархических уровней в Православных церквах в Украине.
Так вот при таких обстоятельствах невозможно насильно заставлять предпринимателей пользоваться только твоим брендом. Если у него возникнет желание изменить торговую марку, то не получится ему в этом помешать (я не беру во внимание обязательств по подписанным контрактам, поскольку в церковной сфере такого нет). Таким образом, становится бессмысленным удерживать приходы, которые никак не зависят от центра при их желании изменить подчиненность. Это при том, что по закону приход имеет право на такое изменение.
В УПЦ (МП) знают, что закон изменить они не в силах, свою политику они будут проводить и в дальнейшем, а потому понимают, что процесс перетекания недовольных общин продолжится. В Церкви решили пойти обходным путем и регистрировать такие уставы, в которых любые решения не могут быть реализованы без визы руководства. Более того, в некоторых даже имущество переписывают на руководство, а община, которая строила храм, записывается как временный арендатор. Делается это все формально на собрании общины, однако не искушенные юридическими и религиозными тонкостями верующие соглашаются с тем, что предлагает им авторитетное лицо (священник или архиерей). Таким образом, община становится полностью зависимой от воли вышестоящего руководства.
Интересно, что уже существует прецедент судебного решения по этой теме – дело «Свято-Михайловский приход против Украины». Европейский суд по правам человека вынес решение в пользу общины, подтвердив его право на свободную смену юрисдикции. Более того, страсбургские судьи отметили, что подобная конфликтная ситуация возникла вследствие того, что в законе нет четко прописанной процедуры смены юрисдикции. Также они выразили рекомендации украинским законодателям по урегулировании этой лакуны. Принципиальным для страсбургской Фемиды было отстаивание принципа автономии религиозной общины. В указанном судебном решении община рассматривается как субъект частного права, а потому в своей деятельности руководствуется собственным учредительным документом (уставом) и не зависит от других субъектов права. Однако этот документ должен не противоречить украинскому законодательству. Подробно о нюансах решения ЕСПЧ и его апробации в украинской судебной практике можно прочитать на сайте РИСУ.
Таким образом, в споре между УПЦ (МП) и Минкультом столкнулись два разных взгляда на внутрицерковную структуру. В УПЦ (МП) выступают за российскую модель Церкви по франшизе, с расширенным пониманием корпоративных имущественных прав. В Министерстве культуры Украины, согласно профильному закону, рассматривают церковные структуры как конгломераты добровольно объединенных общин. Конечно, дело каждого прихода самостоятельно определять, в соответствии с личными предпочтениями, подчиненность и степень зависимости от религиозного центра. Однако в модели украинской есть место и для тех, кто хочет пользоваться правом выбора подчиненности, и для тех, кому это право не нужно. В то время как в российской модели есть место только для тех, кому это право не нужно. Получается, что, защищая ныне существующую модель государственно-церковных отношений, Министерство культуры отстаивает право приходов иметь больше прав и свобод, нежели хотят для них их же всечестные отцы. Однако в церковной среде это именуется «гонениями и практикой преследований за веру».
Дмитрий ГОРЕВОЙ
