• Главная
  • Церковь должна быть посредником-миротворцем – священник-капеллан о войне на Донбассе...

Церковь должна быть посредником-миротворцем – священник-капеллан о войне на Донбассе

12.12.2016, 16:22
Церковь должна быть посредником-миротворцем – священник-капеллан о войне на Донбассе - фото 1
Интервью с о. Иваном ГУНЕЮ о миротворческой деятельности на Донбассе, участии в этом процессе воинов-афганцев и роли Церкви.

hunia.jpgПонятие мира кажется абстрактным, пока мы не найдем его в темноте своих страхов. Одна из первых инициатив в Украине, которая решила действовать ради того, чтобы остановить войну, родилась среди ветеранов Афганистана. Примерно год назад начала работать общественная организация «Совет мирных инициатив», члены которой – ветераны Афганистана из разных стран – решили взять на себя процесс налаживания диалога и поиска путей к миру между сторонами вооруженного конфликта на востоке Украины. Воспользовавшись случаем, РИСУ пообщалась с председателем организации, народным героем Украины и священником Иваном ГУНЕЙ о мире, роли Церкви и поисках общего.

Вернувшись с войны, о. Иван увидел свое служение в том, чтобы преодолевать последствия кровопролития и искать пути к взаимопониманию и миру, когда интересы каждого учтены и все могут свободно развиваться и жить без страха. Его путь начался с собратьев-афганцев, с чего зародился диалог между Киевом, Донецком, Луганском и Москвой ради того, чтобы война прекратилась и больше не возвращалась.

Отче, расскажите Вашу историю, как начиналось служение и почему выбрали именно такую миссию для себя?

– Я служил в Афганистане, в 459-й роте специального назначения в г. Кабул. 1987–89 годы. По возвращении домой было много размышлений, и я видел, как люди могут уничтожать себя, ведя неправильный образ жизни.

– Сколько Вам было лет?

– Исполнилось 20 лет, как вернулся из армии. Тогда я был зеленый и глупый. Но за плечами был особый опыт... На моем пути были разные ситуации между жизнью и смертью. После армии я начал работать с молодежью. Потихоньку и сам я шел к глубине Богопознания. Я понял, что если хочу фундаментально помогать меняться людям, то надо все-таки становиться священником. Я долго этому сопротивлялся, спрашивал Бога, как могу им стать, когда я не готов. Но молитва и Бог победили – я стал священником.

С самого начала войны на востоке Украины, мы занялись организацией гуманитарной помощи для мирного населения и детей. Мы всегда поощряли военных и волонтеров, чтобы они работали с местными. В частности, поднимали вопрос, что военным способом невозможно достичь мира, только изменение мышления людей позволит это сдвинуть. Если мы пришли помочь людям, то это не просто освободить от врага, которого они не понимают, а помочь понять сущность совместной мирной жизни.

Такой была наша миссия в самом начале дела, в 2014 году. Все ощетинившиеся, агрессивные, море негативных эмоций и злобы. Поэтому было очень важно помогать успокаиваться и выполнять работу правильно.

Со временем мы предложили помощь Управлению гражданско-военного сотрудничества Генштаба ВС Украины (далее – ГВС) в решении проблемы с эксгумацией и перезахоронением погибших, обменом пленными. Наша группа предложила им пообщаться с афганцами в Донецке и Луганске, с афганцами в России, чтобы начать договариваться. Наладилось сотрудничество, мы были включены в состав контактной группы ГВС по вопросам поиска и эксгумации тел погибших и организации обмена военнопленными.

Уже через несколько месяцев, благодаря совместным усилиям и нахождению взаимопонимания, нам удалось достичь первых договоренностей по обмену группы пленных, три на три. Недавно наша группа осуществила эксгумацию и обмен телами погибших с обеих сторон. Возможно, кто-то скажет, что это капля в море, и я отвечу – да. Но самое главное в этом – желание мирного диалога и готовность к нахождению взаимопонимания. Именно это и является самой большой сложностью и требует значительной кропотливой работы. Каждая достигнутая договоренность является уникальной и хрупкой в ​​жестокое время войны, но дополнительно подчеркивает то, что со всех сторон есть люди, которые хотят мира и согласия.

  Как Вы работали с местными? Как это выглядело?

– Приходил, общался, слушал, что они говорят. Не имело особого значения, что именно они говорили, главное то, что они в принципе были готовы со мной общаться. В таком случае важно задавать вопросы, объяснять, почему именно так, не отвергать и не впадать в агрессивные отношения, потому что это закроет доступ к людям. Спрашивал, есть ли конкретные потребности детей или женщин, с чем мы могли бы помогать. В Дебальцево, Авдеевке, например, не было средств гигиены и продуктов. Поэтому мы сначала собирали личные потребности семей, а позже передавали вместе с бойцами помощь из рук в руки. Это сразу меняло атмосферу отношений. Одно дело, когда кто-то передаст помощь от украинских властей, а другое – когда это собрали люди из Тернополя, лично семья, это прямое послание мира. Это меняет людей. Агрессивность никогда ничего не изменит. Война сама по себе – насилие, и многие люди в этом состоянии напряжения становятся агрессивными и поступают неправильно, что является наихудшей травмой.

Жертвы есть с обеих сторон. Как это возможно переступить, когда мы говорим о примирении? И где наступает тот момент, когда возможно если не прощение, то принятие?

– Когда мы начинали, то сами не представляли, как будет развиваться дело. Обратились к командиру ГВС, чтобы помочь сначала с местным населением. Вскоре начали общаться и с афганцами из Луганска, Донецка и России.

Как Вы с ними выходили на контакт?

– Контакты были давно известны, еще до войны. Потому что афганцы общались между собой всегда. А сейчас все плавно вошли в конфликт с разных сторон. Потери и жертвы есть с обеих сторон, много наших близких друзей и братьев погибло. Когда мы начали общаться, то поставили наивысшую цель – мирное урегулирование конфликта. Изначально мы видели, что дальнейшие боевые действия не имеют смысла. Есть много жертв, но никакого прогресса. Тем более, чтобы эту территорию занять, должна применяться тяжелая техника и артиллерия, а это разрушение, мирные жертвы, потери среди военных. А все это человеческие трагедии и травмы, каждая из которых очень болезненно заживает.

Поэтому мы собрали группу афганцев и начали думать, что можем сделать для завершения войны. Создали площадку для диалога афганцев различных организаций: Украинского союза ветеранов Афганистана, из разных стран – России и Беларуси тоже. У каждого есть кто-то из знакомых, с которыми где-то служили. Мы начали обзванивать, говорить, что хватит убивать друг друга и пора это прекратить. Да, погибли друзья с разных сторон, но стоит ли воевать дальше? Давайте что-то думать и действовать. И так мы начали ездить. Поехали в Донецк, Луганск, Таганрог, Москву, Минск. Мы там встречались с афганцами, они выходили на своих командиров, а те – на высшее командование. Многие офицеры передавали предложение о начале мирных переговоров на уровне руководства.

Получается, что с низов поднялись к верхушке?

– Да. Но мы предупреждали, что не можем говорить о мире, пока стреляют. Давайте перестанем стрелять, позволим похоронить всех погибших, со всех сторон. Мы говорили, что люди должны быть достойно похоронены. Начнем процесс прекращения огня и обменяем всех пленных. Начнем общение, поиск точек соприкосновения, диалога, изменения мышления людей. Только таким образом мы сможем чего-то достичь на пути установления мира.

Люди многого не знают. В Донецке, Луганске и в России многие люди тоже не хотят воевать. Мы приезжаем в разные города, и нам задают примитивные вопросы, потому что вся информация до них доходит только через СМИ, преимущественно ангажированные. Когда мы общаемся и объясняем ситуацию, люди меняют свой фокус видения. Мы говорим о том, о чем они говорят нам – что не хотят войны и новых жертв. Сегодня уже вообще никто не понимает, для чего эта война.

Что является важным? Сейчас мы можем начинать об этом говорить. Афганцы с разных сторон хотят, чтобы был мир. Они хотят и могут договариваться. Они могут найти механизмы для реализации этих желаний. Но должна быть добрая воля, политическая воля, даже желание людей, чтобы пришел мир. Якобы все говорят о мире, но начинают с обвинений друг друга. Если будет такое настроение, то в Украине никогда не будет мира.

Как может победить интерес общего мира? И что должно произойти, чтобы переговоры во что-то воплотились? Мы видим пример Минских переговоров, который скорее выглядит как безрезультативная картинка для СМИ.

– Минские переговоры нужны, но пока, к сожалению, не дают эффективного результата. Решение возможно тогда, когда со всех сторон будет желание это остановить. Благосостояние будет тогда, когда мы начнем развивать страну. Мы уверены, что только в условиях мира сможем иметь полноценную Украину и все то, что люди задекларировали на Майдане, сможет произойти. Поэтому мы убеждаем, что мир будет выгоден всем – как Киеву, так и Донецку, и Луганску, а также России. Есть определенные люди, которым лучше оставаться в этом состоянии. Но мы можем изменить ситуацию и дать возможность людям найти силу мира.

Недавно мы подписали соглашение о сотрудничестве между общественными организациями ветеранов Афганистана в Украине (ОО «Совет мирных инициатив») и России (ОО «Всероссийский союз ветеранов Афганистана»). Нас также поддерживают ветераны Афганистана в Донецке и Луганске, в странах СНГ и Балтии, мы готовы привлечь их к реализации наших мирных инициатив. Сейчас работаем над подписанием соглашения о сотрудничестве с общественными организациями ветеранов Афганистана в Беларуси.

Для прекращения кровопролития и урегулирования конфликта мы обратились с предложением о налаживании сотрудничества в Общий Центр контроля и координации вопросов о прекращении огня и стабилизации ситуации на линии разграничения сторон, а также в Миссию ОБСЕ в Украине. Мы предлагаем поддержку и помощь афганцев со всех сторон в вопросах разведения сторон конфликта, прекращения боевых действий и обеспечения правопорядка в зонах разграничения, организации контроля на российско-украинском участке границы, обеспечения правопорядка при подготовке и проведении выборов на территории Донецкой и Луганской областей в соответствии с законодательством Украины и под наблюдением международных организаций.

Особый акцент мы делаем на реализации гуманитарных проектов и программ, а также налаживании сотрудничества с Международным Комитетом Красного Креста, в частности в вопросах обеспечения безопасности при посещении и оказании гуманитарной помощи пленным, содействии в их освобождении или проведении обмена, а также эксгумации и перезахоронении погибших со всех сторон конфликта.

Но сейчас главный вопрос, что делать с Донбассом. Каким Вы видите решение? Это будет какой-то статус или территории следует забрать силой, а уже потом работать с людьми?

– Есть много путей, которыми можно идти для того, чтобы на Донбассе был мир. Первый вопрос, который надо поднять, – мы хотим, чтобы жители этих территорий жили достойной и нормальной жизнью. Это первое, чего мы должны хотеть. Первичны люди, которые там живут. Большинство населения Донбасса не интересует политика – их интересует, как они будут жить завтра, что будут есть, где зарабатывать деньги. А на каком языке они будут говорить – вторично, они могут общаться на любом.

Сначала мы должны себя спросить, что мы можем сделать, чтобы тем людям было хорошо. А уже отталкиваясь от этого, можем искать механизм реализации. Когда же думаем, как насадить туда что-то, – ничего не получится. Силу надо использовать, чтобы освободить территорию от бандитских формирований. Кто это сделает – не имеет значения. Бандформирования движимы целью грабежа и поэтому их нужно остановить. Второе, о чем мы говорим, – это пути решений. Они есть в Минском формате, в частности подготовка к выборам, безопасность границы, прекращение огня, амнистия, особый статус Донбасса – важно не как он будет называться, а что там будет прописано. Если мы говорим о нем как о децентрализации власти, то это, в принципе, будет по всей Украине. И это надо разъяснять и в Донецке, и в Луганске.

Кто, по Вашему мнению, должен заниматься этим процессом? Если у представителей власти это не получается, кто должен стать проводником?

– Общественность, обычные люди. Например, для снятия напряжения в обществе и восстановления атмосферы доверия мы начали ряд информационных и общественных инициатив с привлечением известных общественных деятелей, представителей Церкви и культуры, деятельность которых будет направлена ​​на создание условий и желание мира и дружбы между людьми и народами, и в частности между Украиной и Россией. Любой, с мирными намерениями и добрым сердцем, может присоединиться к нам, или же инициировать свою собственную мирную идею. Когда же этот процесс будет сдвинут в сердцах и головах обычных людей, то политики и бизнесмены, как всегда, быстро присоединятся к нему.

На какой стадии сейчас находятся переговоры? И что будет тем общим, кроме желания мира, на фоне чего можно было бы продвигать примирение?

– Первое, о чем мы договорились, – надо прекратить стрельбу, всех надо похоронить и всем воздать надлежащие почести, все должны быть вымолены, потому что они погибли. Это один из важнейших моментов, где мы избегаем осуждения.

Но насколько это возможно, если трудно воспринять то, что убийца чьего-то сына с другой стороны получит почести?

– Я вам расскажу пример из Бельгии, где живет один фламандец, священник. Мы туда заезжали на встречу, и этот монах рассказал, как зарождалось благотворительное движение «Церковь в нужде». После окончания Второй мировой войны немцы жили в резервациях. Был голод – им нечего было есть, они умирали. Монах тогда увидел это все и, вернувшись домой, предложил помочь немецким женщинам и детям. Местный священник ответил: «А что я сделаю? Они приходили сюда, убивали людей, а теперь мы должны им помогать?» Монах ответил, что Церковь должна сказать о милосердии. Священник позволил ему обратиться к людям после службы в воскресенье. Монах рассказал историю страданий и спросил, можем ли мы чем-то помочь, может, продуктами или другим. Сказав свою речь, пошел молиться, чтобы и его не убили за такие слова. Люди тогда ушли в тишине. А потом он говорит: «Знаете, кто первый принес мне кусок сала? Женщина, у которой немцы расстреляли мужа и трех сыновей». Он спросил, почему она это делает. «Потому что я христианка и не хочу, чтобы их дети умирали от голода», – ответила она.

Когда мы будем поддерживать постоянную риторику агрессии, которую транслируют СМИ, когда все будет сводиться к ненависти и злобе – ничего не получится. Да, погибли люди, потому что произошла война. Проблема в идеологии, а не в людях. После войны некоторые из наших ездили в Афганистан, встречались с другой стороной. Местные мусульмане говорили с ними, они простили советским войскам. В разговорах рассказали, что мы честно воевали.

Афганцы со всех сторон говорят: «Все стали жертвой «разводняка». Погибло много людей, но это была война, в которую нас ввели». Показательна история про бойца из 93-й бригады. Когда наши отступали из Донецка, он остался прикрывать отход в Ясиноватской школе. И он так долго отстреливался, задерживая боевиков, что ему прострелили руки, ноги, тело, но он стрелял до последнего. Когда пришли ополченцы, в первую очередь они отдали ему честь как мужественному воину, спрятали возле школы, а после боев с почестями перенесли на кладбище. Они говорят, что для них было самым главным вопросом, почему мы между собой воюем. Рано или поздно приходит мгновение, когда мы понимаем, что война это не путь, которым мы можем решить проблему. Нас всех в нее втянули, но это не желание людей воевать. Они понимают, как и мы, что война работает на тех, кто зарабатывает деньги, но не для простых людей. Люди страдают от войны, и мы должны это остановить.

Вторая точка соприкосновения, где мы находим взаимопонимание, – матерям надо вернуть их детей – живых или погибших. И надо сделать все, чтобы матери, женщины и дети имели внимание и уважение и понимали, что их дети погибли не напрасно. Я понимаю, как трудно это воспринимать украинской стороне, но это трудно воспринимать всем. Ребята умирали за свою землю, каждый в своем понимании, но и потому, что нас всех обманули. Мы должны выйти из обмана и увидеть, что у нас есть общее.

В-третьих, мы должны перестать бояться друг друга. Типичным мышлением является то, что «западенцы» – бандеровцы, «восточные» – коммунисты. Это стравливание. Эти политические манипуляции мы должны переступить. Мы должны дойти до того, чтобы всем было хорошо жить на их земле. Все мы – украинцы, которые живут на своей земле. Да, может, у кого-то есть другое восприятие или мышление, но это не значит, что они враги для нас. Поиски этих точек соприкосновения и понимание общего между нами – то, над чем мы можем и должны работать.

military_chaplain_army_4b_irs.in.ua.jpg

Видите ли Вы особую роль Церкви в этом процессе, особенно с точки зрения священника?

– Роль Церкви в этом фундаментальна. Мне очень больно, что Церковь не всегда берет на себя эту миротворческую роль. Она дает капелланов, но просто приехать священнику и прочитать нравственную лекцию для бойцов – этого очень мало, а иногда и не воспринимается. Если мы хотим помочь, то просто должны быть рядом, жить и помогать. Люди очень нуждаются в Церкви, чтобы услышать слово правды. Они хотят, чтобы кто-то о них думал и хотел добра. Они не верят никому, никакой власти, также не надо жить в фантазиях, что люди хотят в Россию. Не надо делать из них врагов, ведь они просто хотят нормальной жизни.

Церковь может сыграть большую роль – стать посредником. Посредников между властью и людьми нет, поэтому им некуда обратиться и пожаловаться. Одни говорят о суперпатриотизме, другие – о сопротивлении хунте, чем создают разделение. А людям просто необходимо тепло, как малым детям. Просто услышать, что не надо бояться, а стоит работать дальше, жить, искать понимания и т.д. Церковь может сделать немало в том, чтобы просто помогать людям не только материально – защищать права, мысли, желания и помогать понимать, что такое добро и мир, какими могут быть пути к нему.

Я посещал военных летом, чтобы узнать их мнение, которое мы должны были отстаивать, когда говорим об амнистии и особом статусе. Ответ почти всех бойцов была такой: войну нельзя остановить, если не будет амнистии. Это то, что останавливает войну. Конечно, нельзя отпускать тех, кто совершал преступления.

Но интересно было услышать мнение бойцов добровольческих батальонов, которые воюют с 2014-го года. Они говорят: «Отче, а мы до сих пор не слышали, что говорит Церковь, как мы можем решить конфликт». Они очень нуждаются в слове Церкви, что мир возможен, и мы его можем достичь конкретными путями.

Наша цель в том, чтобы прийти к честному решению конфликта. Должен прийти мир не просто как завершение войны, а как возможность жить достойно. Мы можем вернуться к тому, чтобы быть единым народом, единым государством. Лозунгами о врагах и ненависти мы ничего не изменим. Свою задачу мы видим в том, чтобы все понимали общее желание мира и достойной жизни, чтобы строить свое государство – независимое, сильное, развитое, самостоятельное, – и тогда все будет хорошо.

Разговаривала Татьяна КАЛЕНИЧЕНКО