"Митрополит Владимир продолжает плеяду этнических, незаурядных украинских иерархов, которые, ощущая, понимая свои корни, абсолютно сознательно отказывались от того, чтобы поставить эти ощущения краеугольным камнем собственного церковного мировоззрени

В течение последних 20 лет наиболее известный львовский религиозный публицист, специалист по религиозной социологии Андрей ЮРАШ занимается мониторингом и анализом религиозной жизни в Украине с особым вниманием к украинскому православию. По случаю 75-летнего юбилея Предстоятеля УПЦ Митрополита Владимира (Сабодана) А. Юраш эксклюзивно для РИСУ анализирует фигуру владыки как первоиерарха УПЦ.

В течение последних 20 лет наиболее известный львовский религиозный публицист, специалист по религиозной социологии Андрей ЮРАШ занимается мониторингом и анализом религиозной жизни в Украине с особым вниманием к украинскому православию. По случаю 75-летнего юбилея Предстоятеля УПЦ Митрополита Владимира (Сабодана) А. Юраш эксклюзивно для РИСУ анализирует фигуру владыки как первоиерарха УПЦ.

– Господин Андрей, почему именно Митрополит Владимир возглавил УПЦ? Ведь на то время и в Украине были авторитетные архиереи, тот же Никодим (Руснак), а были и такие, которые стали уже просто «мучениками от униатов пострадавша», такие как Макарий (Свистун). Почему именно он?

– Владыка Макарий сбежал из возглавляемой им Ивано-Франковской епархии очень давно, еще в самом начале возрождения Греко-Католической Церкви, гораздо раньше, чем в Украине снова появился Митрополит Владимир (Сабодан). Затем в Ивано-Франковске был владыка Феодосий (Дикун), который был существенно рассудительнее предшественника. Мне приходилось с ним довольно много общаться. Важно отметить, что он идентифицировал себя как чрезвычайно «щырый» украинец, но постоянно убеждал, что «настоящим» украинцем можно быть только православным, подобным, собственно, ему. У архиепископа, а со временем и митрополита Феодосия была определенная харизма: все помнили: он еще в советское время был де-факто репрессирован - перенесен из Украины и направлен управлять одной в самых отдаленных и маленьких епархий Московского Патриархата - Астраханской.

Итак, почему не они или кто-нибудь из прочих иерархов РПЦ из Украины? Потому, что для этой должности хотели найти лицо, которое бы пришло словно со стороны, появилось так, как приходят мессии, которое бы устроило всех, готово было бы идти на компромиссы. А, учитывая очень долгий стаж и архиерейский, и ректорский в Московской духовной академии и семинарии, именно тогдашний митрополит Ростовский Владимир (Сабодан) более всего представлялся в такой консолидирующей внешней роли. Кроме того, он был фигурой, которую знают, с которым непосредственно в контакте были практически все иерархи и значительная часть украинского духовенства.

Не надо забывать о еще одном факторе, который следовал из самого характера и типа этого лица и через который он, митрополит Владимир, становился очень похожим на тогдашнего архиепископа Феодосия (Дикаря). Я имею в виду, что митрополит Владимир также декларировал себя как сознательного этнического украинца, а посему он адекватно вписывался в тогдашний украинский общественно-религиозный контекст. Но одновременно следует помнить, что он на сто процентов был «проверен» или в Москве непосредственно, либо в т.н. «великорусских» епархиях, а потому, по убеждению руководителей Московского Патриархата, не мог представлять угрозы для РПЦ в смысле неконтролируемости, неуправляемости или, более того, не до конца вытесненного из украинцев «мазепинства», которым «заболел» даже такой якобы «надежный» украинская экзарх - митрополит Филарет (Денисенко). Собственно, все вместе упомянутые выше обстоятельства и привели к тому, что в тот кульминационный момент возрождения национального сознания митрополита Владимира и поставили возглавлять украинский сегмент Московского Патриархата.

В то время не могли поставить какого-то этнического русского управлять провозглашенной в 1990-м году Украинской Православной Церковью, поскольку эта фигура здесь бы не была адекватно воспринята, особенно в контексте очень активного возрождения Украинской Автокефальной Церкви. Владыка же Владимир, и все это знали и понимали, себя идентифицировал не как русифицированный малоросс, а как собственно украинец, который в быту и при каждом ином случае разговаривал на украинском языке, который ментально, мировоззренчески себя никогда не отделял от украинской этнической территории.

Тогда как, мы прекрасно знаем, сколько иных украинских иерархов, точнее выходцев из Украины, перейдя на русскую почву, совершенно отвергли и полностью забыли свои корни. Учитывая кадровую политику советского времени, когда, по всем свидетельствам, до 70% выпускников Ленинградской академии и почти 60% – Московских духовных школ были выходцами из Украины, а в абсолютном большинстве случаев - именно из Западной Украины (Галичины, Волыни, Буковины, Подолья, т.е. в этническом смысле из почти нерусифицированных земель), легко понять и допустить, что именно этот, так называемый «украинский» контингент, позже формировал и епископат РПЦ. Хотя, наверное, не в таких впечатляющих, чуть меньших пропорциях. Однако церковный центр все равно всегда находился в руках этнических русских, которые на высокие архиерейские позиции ставили, как правило, либо полностью русифицированных украинцев, либо проверенных «малороссов». Вспомним: из нескольких сотен иерархов РПЦ послевоенного периода первостепенных деятелей украинского происхождения масштаба митрополитов Никодима (Ротова) или даже Питирима (Нечаева) практически не было. И это при том, что «белое», приходское духовенство на добрых 60-70% этнически было украинским, даже в классических русских епархиях типа Архангельской или Вологодской, куда, как на неосвоенную непаханую ниву, целыми семьями, священническими или земляческими «кланами» в количестве десятков или даже нескольких десятков переселялись священнослужители из Украины.

Известный российский религиовед Николай Митрохин рассказывал, что в отдельных северных российских епархиях есть целые благочиния, укомплектованные почти на 100% «украинскими кадрами», находящимися либо в родстве друг с другом, либо связанными происхождением из одного села.

Возвращаясь же к фигуре Владимира, следует подвести итог: он был этническим украинцем, а потому отвечал потребности тогдашнего момента в Украине. А с другой стороны, он был прекрасно проверенным на своей предыдущей кафедре, то есть он представлял собой и до сих пор представляет тот тип украинства, который всегда может быть локализован, ограничен, поставлен в понятные для «великорусской» ментальности рамки, и который не несет угрозы сознательного выхода на какие-то представления, которые бы граничили с «крамолой» в плане автокефалии, радикального национализма или чего-то подобного. То есть, для митрополита Владимира его украинская идентичность абсолютно могла ограничиться тем, что вкладывалось в нее, по крайней мере, в то время, и равнялось шароварно-этническим, песенно-колядковым элементам. И в таком качестве он абсолютно подходил на предлагаемую ему позицию Главы украинского подразделения РПЦ. Я, например, не раз читал, что многие студенты, которые заканчивали Московскую семинарию, с ностальгией вспоминали, как они во времени рождественских праздников приходили к тогдашнему ректору, еще архимандриту или епископу Владимиру (Сабодану), как они вместе пели колядки. Собственно, такой тип малороссийского украинского самопроявления, самоидентификации в русской церковной традиции был абсолютно терпим и разрешен.

Два момента, связанных с Митрополитом Владимиром, я хотел бы со своей позиции отметить в этой связи. Он является типом такого этнического украинца, который не чурается собственной национальности, который имеет свое украинское сознание, но это сознание для него не является самодостаточным, она не может перерасти в абсолютно автономное явление. И в этом качестве, на мой взгляд, Митрополит Владимир является и будет знаковой фигурой для Украинской Церкви. Но его сущность, типичность – в том, что он продолжает плеяду этнических, незаурядных украинских иерархов, начиная еще со Стефана Яворского, Феофана Прокоповича и заканчивая, собственно, им, которые, чувствуя, понимая свои корни, совершенно сознательно отказывались от того, чтобы поставить эти ощущения краеугольным камнем собственного церковного и любого иного мировоззрения, которые были готовы идти на любые компромиссы и сознание которых не перерастала в самодостаточную ценность, ради которой они были бы готовы к радикальным действиям.

Митрополит Владимир, учитывая особенности его психологического настроя и тип характера, не был готов ломать систему, внутри которой жил. И это, я думаю, прекрасно понимали в Московском Патриархате, осознавали, что он останется в том русле, которое ему было определено внешними факторами.

Правда, справедливости ради следует отметить, что 18 лет возглавления Митрополитом Владимиром Украинской Православной Церкви (а это очень значительный период!) были отягощены для него и ухудшением здоровья, и значительными политическими катаклизмами, страшным прессингом внутрицерковных кругов и партий, расколом де-факто в среде епископата, постоянным и очевидным давлением со стороны прочих украинских автокефальных православных юрисдикций, прежде всего – Киевского Патриархата. Все эти факторы постоянно на него влияли и не могли не вызвать определенных сдвигов и в сознании этого иерарха – сознании украинца-малоросса, в котором доминируют этночерты, а не самодостаточное, полноценно-исчерпывающее культурно-политическое сознание. В условиях независимой Украины, особенно во времена президентства Ющенко и соответствующего максимального способствования со стороны высших государственных факторов, Митрополит Владимир сумел эти «этночерты» или частично побороть, или даже приблизился к их отрицанию или даже перерастанию. В двухтысячных годах Владыка Владимир, как глава Церкви, решился де-факто благословить, допускать украинофильские тенденции в среде своей Церкви, которые стали все больше укрепляться, углубляться. И я убежден, что с его стороны это не было просто формальным согласием.

– Возвращаясь назад в историю, меня интересует такой вопрос. Де-факто УПЦ на сегодня пользуется теми правами, которые для нее завоевал тогдашний митрополит Филарет (Денисенко). А какова была роль Митрополита Владимира в том процессе? Я когда-то читал, что он принимал участие в разработке этого статуса. И даже известно его заявление, когда он уверял, что этот статус является не более чем формальностью, что УПЦ – это просто «вывеска». Так каким было его участие в тех процессах?

– Откровенно говоря, я не знаю, насколько мощной, активной является роль самого Митрополита Владимира в тех процессах. Насколько мне известно, более  всего к этому приложились нынешний Патриарх Кирилл, нынешний Патриарх, а тогда украинский экзарх Филарет, тогдашний и нынешний минский митрополит Филарет (Вахромеев) и, бесспорно, митрополит Коломенский Ювеналий (Поярков).

Очевидно, что митрополит Владимир и в то время был одним из видных иерархов, хотя и не первостепенным, формально удаленным от «украинских» дел, где его влияние, согласно неформальной информации, минимизировал, не желая его усиления, украинский экзарх. Итак, получается, что в 1990-м году роль митрополита Ростовского Владимира (Сабодана) все же определяющей не могла быть в контексте украинской ситуации. Заявить можно что угодно. Конечно, он мог участвовать в неформальных дискуссиях. Но, кажется, его статус на то время не был таким, который бы позволял ему ставить точку или кардинальным образом влиять на ситуацию. Бесспорно, что в то время не могло не быть серьезной дискуссии по этому вопросу, в которой митрополит Владимир, возглавлявший в то время кафедру, географически близкую к Москве, не мог не участвовать или даже был вынужден участвовать.

Если смотреть на ситуацию 20-летней давности, нельзя не отметить важный парадокс: очень интересно, как радикальные исторические моменты делают из одних людей совсем иных, чем они были до того времени, или не дают развиться даже тому потенциалу, который давно был заложен в иных. Я имею в виду тогдашних митрополитов Филарета и Владимира, как после 1990-го года сложилась их судьба. Формально парадоксальным выглядит, что идентификационно пророссийский тогда митрополит Филарет возглавил украинскую по статусу автокефальную Церковь, все автокефальное движение, превратившись в главного украинизатора местной церковной традиции, а этнически и идентификационно проукраинский митрополит Владимир стал гарантом сохранения статус-кво российских влияний, влияний Московского Патриархата в Украине.

На наш взгляд, все сводится к особенностям характера: Митрополит Владимир не способен, не готов к радикальным решительным действиям, хотя и является толерантным, уравновешенным; поэтому он и стал своеобразным гарантом сохранения того статус-кво, который является таким роковым и нежелательным для Украины в смысле развития его этнической полноценности. Поскольку мы не видим принципиального движения, прогресса, развития, то и говорить об исключительно положительном влиянии Митрополита Владимира на украинскую церковную ситуацию не приходится.

Нечто подобное происходит и в политике: поскольку нет общенационального общественно-политического консенсуса, то Украине до сих пор не определилась, куда она хочет двигаться – то ли в демократически-западном, то ли северо-авторитарном направлении. Так же в глобальном измерении не развивается и Православная Церковь – она продолжает оставаться в подвешенном, неопределенном статусе, она не развивается, остается разделенной, ее юрисдикционный статус не совершенствуется. И значительная вина в этом, собственно, Митрополита Владимира. Это объективная реальность, как бы мы не хотели его превознести или похвалить.

Стоит отдельно отметить социальный типаж Митрополита Владимира. Он происходит из крестьянской семьи. Это та социальная страта, как говорят социологи, та социальная группа, из которой происходило большинство священнослужителей советского периода. Происхождение из среды интеллигенции для священнослужителей было явлением исключительным, из рабочих тоже не было много, потому что города были атеизированы. То есть, украинская крестьянская среда становилась базой для создания целого поколения священников. Это тот же феномен, который можно проследить и на примере галицкого духовенства послевоенного времени, абсолютно сопоставимый с личностью Митрополита Владимира.

Что происходило: простые крестьянские парни, благодаря Московской и Ленинградской семинариям, не имея за плечами никакого основательного образования, попадали в очень мощные культурно-идентификационные среды. И вот эта русскоязычная, высокоинтеллектуальная атмосфера пленила этих ребят, имевших минимальный мировоззренческий уровень. Благодарность, а в определенной степени и раболепие перед ней, позволили Русской Церкви иметь влияние на этнически-украинское, но культурно уже неукраинское духовенство.

А с другой стороны, культурное русское поле, при практическом отсутствии украинского, перемалывало украинское сознание, подчиняло его иным этническим и культурным целям. Очень часто духовенство крестьянского происхождения в советской период было малообразованным духовенством, которое просто нахваталось поверхностных знаний, но было безгранично благодарным Российскому православию, которое их подняло над социальным слоем, в котором они были обречены оставаться, поскольку высшее светское образование для этих сельских ребят без надлежащей подготовки было вообще за пределами возможного. Именно таким типажом является и Митрополит Владимир. То есть, все, что он получил в научной и мировоззренческой сфере, основывается на базе русской церковной традиции, за рамки которой решаются в будущем выйти лишь единицы.

– В последнее время в СМИ появилось много статей, посвященных личности Митрополита Владимира. Практически все они сосредоточены на том, что он является именно духовным лицом, а не менеджером. Некоторые даже противопоставляют его «эффективному менеджеру» Кириллу (Гундяеву). Возможно, Митрополит Владимир является просто человеком молитвы, и именно в этом - его основной феномен на фоне Украинского православия?

– Я скажу радикально: Митрополит Владимир либо юродивый, либо слабохарактерный, либо и то и другое вместе. Почему? Когда окружение Митрополита Владимира готовит определенные документы на московский Архиерейский Собор, очевидно, с его согласия. И когда выступает протоиерей Андрей Новиков из Одесской епархии с критикой этого документа, когда начинаются крики, возня, и епископы-русские топчут и позорят все наработки киевских богословов, то Митрополит Владимир не выступил ни словом в защиту своего окружения, которое, как все верили, артикулировало его же мысли. Можно назвать это толерантностью ко всем точкам зрения, но зачем такая толерантность, которая не может защитить свою позицию? Это или безволие и слабохарактерность, или такая полуюродивость, когда абсолютно все отдается на Божью Волю. При том, что объективные оппоненты Митрополита Владимира ни в коей мере не демонстрируют толерантности.

Единственные более-менее четкие и уверенные шаги были сделаны Митрополитом Владимиром в 2007-2008 годах, когда сошлись два вектора влияния: внешний – общая политическая конъюнктура в то время, максимально способствовавшая украинофильским тенденциям, и непосредственные попытки Президента Ющенко склонить Предстоятеля УПЦ к соответствующих действиям – и внутренний – возникновение мощного молодого поколения иерархов и богословов, толкавших Предстоятеля в этом же направлении.

Тогда Митрополит Владимир мог действовать однозначно и уверенно. Какие были бы последствия, это уже другой вопрос. Ибо если он ставит целью сохранить статус-кво, то он достиг этого. Он сохранил Церковь без расколов, и в его Церкви уживаются все, кто декларирует подчинение Москве: и махровый черносотенец дореволюционного образца митрополит Агафангел, и замаскированный черносотенец-интеллектуал Ионафан, долгое время жил диомидовец Ипполит, и здесь уживается якобы открытый автокефалист Софроний.

Но кому выгодна такая ситуация консервации? Когда сейчас, при патриаршестве Кирилла, Московский Патриархат пошел в радикальное наступление, плоды 18-летней деятельности Митрополита Владимира как гаранта стабильности УПЦ (МП) стали очевидны. Он сохранил, подготовил и передал в руки Патриарху Кириллу целую сохраненную Церковь.

Если бы Митрополит Владимир был украинофилом не по колядкам и шароварам, а был бы настоящим ревнителем самодостаточной украинской духовности, церковности и традиции, то он бы так не поступал, как он действовал на протяжении 18-ти лет возглавления УПЦ (МП). Итак, посмотрим, в стратегическом измерении, сделал ли что-то Митрополит Владимир для далекоидущих целей украинской Церкви? В определенной степени, да. И только в последние годы, дав возможность вырасти, укрепиться и частично влиять на ход событий новой плеяде церковных деятелей. Но с этой же позиции, я убежден, его более радикальные действия относительно откровенных шовинистов, таких как Агафангел, дали бы лучшие результаты. Когда человек все терпит, то побеждает тот, кто более организован и агрессивен. Так что, в глобальном масштабе мы не можем сказать, что такая позиция терпимости, нейтралитета, пассивности или исключительной молитвенности является приемлемой, поскольку она развязывает руки тем, кто душит все положительные украинофильские порывы.

Для украинского сознания и украинской духовности годы управления Митрополита Владимира являются однозначно годами полностью или, по крайней мере, частично потерянными.

– Продолжая предыдущий вопрос, опять же обращу внимание на другой аспект его деятельности, который отмечают как чрезвычайно позитивный: он сохранил единство УПЦ (МП).

– А я также задаю вопрос: единство ради чего? Единство ради того, чтобы митрополит Агафангел мог плевать и оскорблять в той самой Церкви тех, кто думает иначе, чем возглавляемая им партия, а штатные псы из его окружения, вроде протоиерея Новикова или Лебедева, безнаказанно высказывали самые бредовые и агрессивные идеи – то ли по поводу гетмана Мазепы, то ли касательно деятельности Вселенского Патриарха Варфоломея, то ли высказывания в адрес «оранжевых попов» в самой же УПЦ, то ли с призывами государственными мерами ликвидировать УПЦ КП? Кому нужно такое единство? Такое единство нужно лишь Кириллу, Агафангелу и посредственным, действительно средним, подпевалам типа митрополита Иринея (Среднего). Но такое единство не нужно Украине! Я оцениваю это не с позиции национализма, а пытаюсь взглянуть на это все со стороны.

Суть проблемы заключается в том, что Украина является ареной борьбы двух языково- и культурно-идентификационных позиций. Есть часть общества, ориентированная на Россию, русскую культуру, и есть противоположный этому мир – ориентированный, собственно, на украинский язык, культуру. Кстати, всегда считается, что когда ты выступаешь за украинскую культуру, язык и самостоятельное государство, в основе которых, кстати, европейские ценности и либеральные традиции, воспитанные еще в XV-XVII веках во времена пребывания Украины в составе Речи Посполитой, то ты националист, а если за российскую – интернационалист, и это расценивается как абсолютно нормальная вещь. Чего-то промежуточного нет. Если Митрополит Владимир думает, что он стоит посередине или над этими процессами, то это фальшь и ложь для себя и для общества. Если он объективно терпит Агафангела, не поставит его на место, клянется Кириллу в вечной преданности, то он работает на российскую культуру, даже если за ночь перепеть 500 колядок или между службами переносить тысячу шаровар – это ничего не будет значить, потому что и дальше Агафангел и его окружение определяет ситуацию и влияет на ход дел в Украине.

– Но в данной ситуации не существует ни одного так называемого «интернационализма», потому что позиция Агафангела – это тоже национализм, просто русский. Даже шовинизм ...

– Национализм Агафангела – это шовинистически-черносотенная газета «Набат», которую распространяют в одесских храмах. Это радикальные заявления против всего украинского, это даже отрицание термина «Украина», а взамен употребление такого дорогого для шовинистов - «Малороссия», как обзывал митрополит Агафангел государство, в котором ему приходится служить во время Всемирного Русского Собора, это лелеяние Одесской семинарии как крупнейшего форпоста украинофобии в Украине ... Так опять же, ради кого Митрополит Владимир сохранил это единство? Несомненным является то, что все его позитивы есть позитивами не для всех, а лишь для кого-то.

Человек, который всем говорит «да», не правдив. Схема абсолютной терпимости не является хорошей схемой. Объективно она ради чего-то действует, т.е. кто-то из этой терпимости извлекает пользу. В этом случае, особенно на протяжении двух последних лет, когда все украинофильское постепенно сворачивается или уже оспорено и свернуто в УПЦ (МП), этим воспользовалась та нынешняя идеология, которая когда-то называла себя идеологией «Третьего Рима», а сейчас носит название «Русский мир». Она, благодаря авторитету и достижениям митрополита Владимира, хочет реализовать и довершить свои планы.

– Так он все-таки является скорее человеком молитвы, а не физических радикальных шагов?

– Значит, его молитва не доходит до Бога. Давайте посмотрим: ни раскол в Украинском православии ликвидировали, ни остановили внутренние распри в УПЦ, ни Украина стала процветающим государством! Значит, слабые молитвы, значит, надо не только молиться, но и действовать. Вера без дел мертва. Или надо идти в монастырь, в келью и, возможно, не неся на себе груз ответственности административной, его молитва была бы гораздо более ценной и действенной. А там, глядишь – и по молитве старца и так называемые «раскольники» за 5 минут раскаются и вернутся в лоно так называемой «канонической» Церкви. Сейчас его молитва недейственная, она не вдохновляет, Украину из кризиса политического, экономического и духовного не выводит.

– Давайте перейдем к отношению Митрополита Владимира и раскола Православия в Украине: Митрополит Владимир и раскол. Ведь сейчас он возглавляет даже целую Комиссию межсоборного присутствия Московского Патриархата по вопросам церковных расколов. В этой связи как бы Вы оценили его деятельность на этой почве? Как бы оценили вообще его позицию по этой проблеме?

– Парадокс, с моей точки зрения, заключается в том, что у Митрополита Владимира своей концептуальной позиции относительно раскола нет, не было и, по понятным причинам, не могло быть. Скажите, пожалуйста, существует ли документ, в котором бы Митрополит Владимир высказывал собственное - четкое и осмысленное – видение раскола? Есть только определенные фрагменты, определенные фрагментарные действия. Слышали ли вы, что за констатированные 18 лет он официально системно изложил мысли, а не общие фразы в том смысле, что раскол – это плохо, и его надо залечивать? Кстати, а кто с этим не согласен? То есть, от Митрополита Владимира по этому вопросу шли лишь высказывания по случаю. Его позиция всегда корректировалась и подводилась под ту ситуацию, в которой ее следовало высказать.

Исключение из констатировано ситуации - это Архиерейский Собор в июне 2008 года, где Митрополит, конечно, с подачи своих молодых и прогрессивных помощников, выступил с глубоким, правильным пониманием причины раскола. Кстати, в этом едином программном выступлении нет осуждения раскола, зато есть даже тезис о возможности изменения канонического статуса Церкви. Но можно ли говорить, учитывая этот единичный факт, о какой-то выработанной позиции самого Митрополита, который просто в данном случае и в конкретных обстоятельствах согласился с мнениями младших сотрудников и эти мысли озвучил? Думаю, нет. Повторяю: его позиция менялась в соответствии с ситуацией: отношение к расколу и так называемых раскольников было категоричным до конца 1990-х годов, стало более понимающим и терпимым на рубеже 1990-2000-х годов, когда «раскольников» начали открыто принимать на Фанаре, и стало почти дружеским и де-факто партнерским во времена президентства Ющенко, который тогда принуждал УПЦ (МП) к диалогу и взаимопониманию с Киевским Патриархатом. Всем в этой связи памятен красноречивый поступок  Митрополита Владимира в мае 2009 года, когда, принимая в лавре делегацию УПЦ КП во главе с митрополитом Димитрием (Рудюком), владыка Владимир подарил последнему панагию – символ епископской власти, который стал демонстрацией признания хиротоний, совершенных в «раскольнической» Церкви.

Итак, все объясняется очень просто: Митрополит Владимир существует и действует как некий символ. Например, есть церковный корабль, и на нем есть флаг. Вот и Митрополит Владимир, как флаг: подул ветер – он показывает в одну сторону, изменился ветер – и он уже в другую сторону клонится. Но когда нет четкой позиции, то можно ли понять, как действовать.

– Несмотря на все то, его авторитет непререкаем, как в УПЦ (МП), так и вне ее. Очень часто критикуют всех и вся, но когда разговор доходит до личности Митрополита Владимира, то отмечают только его положительную роль. Вспоминаю даже случай, когда Патриарх Кирилл отменил свою поездку в Ровно, а накануне Митрополит Владимир беспрепятственно посетил этот город. И в Киевском Патриархате заявляли, что они против его визита ничего не имеют и никаких протестов устраивать не будут. Так что же в нем так завораживает умы? Что позволяет людям прямо «носить его на руках»? По чему мы можем судить о его столь непревзойденных заслугах?

– Всегда, когда есть проблема, люди очень хотят видеть мессию. Вопрос в том, действительно ли он является мессией? Заслуживает ли он того, чтобы называться мессией? Расскажу одну историю, которую я лично слышал от нескольких иерархов Киевского Патриархата 5-7 лет назад. Они очень хотели, чтобы Патриархом Московским стал Кирилл. Им казалось, что для Украины это принесет большое счастье, потому что он якобы так все хорошо понимает в украинской ситуации, так часто приезжает к нам. Они верили, что Кирилл-Патриарх сразу даст УПЦ автокефалию, а Киевскому Патриархату лишь останется присоединиться к УПЦ – и все проблемы будут раз и навсегда решены ... И вот Кирилл таки стал Патриархом, не раз приезжал в Украину, где доступно для всех рассказал и показал «русский мир» ... И я спрашиваю этих самых архиереев: и что? Ни одного тезиса об Украине, ни одного тезиса об адекватном решении украинских вопросов: взамен - возвратиться, покаяться, забыть о своей украинской идентичности, о своих корнях. Возвратиться, во-первых, к «единаму русскаму народу, колыбелью котораго была Святая Киевская Русь», возвратиться в «единую Церковь» и жить в рамках «единой цивилизации». Прозрение относительно «проукраинского» мессианства Патриарха Кирилла пришло, но столько времени было потрачено на ожидания и безнадежные, неадекватные грезы!

Нечто подобное, но, конечно, с собственной спецификой, можно констатировать и относительно Митрополита Владимира. Когда так много юрисдикций, когда нет определенности, многим хочется видеть идеал, мечтать, жить в плену фантазийных ожиданий: мол, возглавит Митрополит Владимир объединенную Украинскую Церковь, и все заживут, как в раю. Даже если бы это и произошло (хотя без насильственного развития ситуации такой сценарий не является возможным), то реальный расклад симпатий и главные разногласия никто и ничто на данном этапе не мог бы устранить: митрополит Агафангел и дальше бы оставался форпостом шовинистического русского церковного и политического менталитета, донецкий митрополит Иларион и дальше бы игрался с культом царя-мученика, сумасбродный Анисимов и дальше бы воевал с ненавистными филаретовцами, а монархические церковные братства водили бы крестные ходы-хороводы в сопровождении ряженых «казаков», требуя отменить ежесуточные обороты земли вокруг собственной оси и ежегодные обороты вокруг солнца.

Конечно, ни одна структура, Церковь в том числе, не является идеальной. Поэтому естественно, что везде имеет место разочарование, по объективным или субъективным причинам, в собственных лидерах. Опять же, нельзя требовать от священнослужителей концепции планетарного масштаба, глубины мышления такой, как у известных философов типа Юркевича или Бердяева. Тем более, что современные священнослужители в целом, а иерархи в частности – это люди без соответствующей базы, без соответствующего образования. Поэтому от них и можно услышать какие угодно мнения, в том числе на уровне еретиков и на уровне полной глупости.

– В завершение хочу вновь вернуться в историю. Митрополит Владимир и Патриарх Филарет были кандидатами на московский Патриарший престол. Они оба «проиграли». Однако оба стали ключевыми фигурами Украинского православия. Оба возглавляют две наиболее проблемные православные юрисдикции на территории, где присутствует Московский Патриархат. Можно даже сказать, что на московскую кафедру было два украинских претендента. Какие были тогда их шансы? И каковы причины того, что никто из них не стал Патриархом?

– Я стараюсь быть искренним всегда и во всем. Поэтому и не раз спрашивал себя сам: насколько тогдашнего предстоятеля Украинского экзархата митрополита Филарета можно было считать «украинским претендентом» в собственном смысле этого слова? По формальному признаку, что он возглавлял Украинский экзархат, или по внутренним признакам – самоидентификацией, языком, сознанием? Я убежден, что на то время по своим глубинными признакам он не был украинцем. Правда, он был Предстоятелем – руководителем украинского подразделения Русской Православной Церкви, только поэтому мы и называем его «украинским» кандидатом.

Параллельно ставлю еще один вопрос: насколько можно было считать собственно «украинским презентом» митрополита Ростовского Владимира? Да, он был этническим украинцем, влюбленным в народную песню, Кобзарь и шаровары, но возглавлял чисто русскую кафедру и бОльшую часть сознательной жизни прожил или заграницей, или в России.

То есть, их обоих в 1990 году можно было лишь условно называть «украинскими» кандидатами. И если бы они, возможно, договорились между собой, то один бы из них и стал Предстоятелем. Но шла «война» всех против всех, а украинцы обычно не проявили хоть какой-то системности, хотя бы минимальной способности к дипломатии, на что, впрочем, и невозможно надеяться без понятного политического, государственного, интеллектуального подтекста и соответствующей традиции и надлежащего уровня образованности и культуры. Главный же урок патриарших выборов 1990 года заключается для Украины не в том, что два «формально украинских» претенденты из трех реальных кандидатов, так и не заняли патриаршего престола, а в том, как повели себя эти кандидаты в будущем: оба обосновались в Украине, оба стали символами и заметными фигурами современного Украинского православия, оба стали Предстоятелями церковных юрисдикций, оба пользуются значительным уважением и признанием в обществе, но оба внесли совершенно разные вклады в развитие самобытной уникальной церковной традиции в нашем государстве.

Если тот, в чьей «украинской» идентичности в 1990-м году можно было сомневаться (имею в виду нынешнего Патриарха Филарета), реальными делами убедил, что сделал такой вклад в восстановление украинской – европейско - Могилянской – церковной традиции, который навсегда останется в истории одним из главных украинизаторов, экуменистов и самостийников, то другой «украинский» претендент 1990-го года – Митрополит Владимир, в чьем украинском самосознании вроде ни тогда, ни сейчас не приходится сомневаться, приложил немало усилий, чтобы законсервировать в Украине заповедник русского церковного обскурантизма, шовинизма и антиукраинства, да еще с такими реликтами, которые и в российской тайге не сразу найдешь!

Правде надо смотреть в глаза: украинская церковная традиция является очень слабой. Она частично возрождается, частично рождается – в любом случае она только формируется, в отличие от российской глубоко системной деятельности в церковной сфере, которая умеет все охватывать, все себе подчинять и выходить из любой ситуации. В 2008 году, когда во время приезда в Украину Патриарха Варфоломея казалось, что украинский церковный корабль быстро и навсегда повернет в другом направлении, чем он плыл до этого времени, Патриарх, тогда еще митрополит Кирилл (Гундяев) показал, как можно на ровном месте все перевернуть на собственный лад, указав «малороссам »на их маргинальное место в фарватере и под флагами «Русскаго мiра». И это действительно жестокий урок, науку из которого никогда не следует забывать. Всем. В том числе и Митрополиту Владимиру. 

Беседовал Анатолий БАБИНСКИЙ