Михаил Черенков: «если протестантизм не сможет возобновить преемственность, то станет сектой в рамках православия».

Во время авторских встреч Киевского международного фестиваля христианской книги нам удалось пообщаться с одним из самых авторитетных протестантских мыслителей на постсоветском пространстве доктором философских наук, вице-президентом фонда «Духовное возрождение» Михаилом Черенковым. Изложив в своей недавней монографии «Європейська реформація та український євангельський протестантизм» многолетние исследования прошлого украинского протестантского движения, известный специалист рассуждает о его будущем: в котором необходимо иметь преемственность с отцами реформации, не продаваться властям и применить иную миссиологию.

— Михаил, расскажите, что подтолкнуло рождение вашей монографии «Европейская реформация и украинский евангельский протестантизм: генетико-типологическая общность и национально-идентификационные измерения современности»…

— Я считаю, что сегодня очень важно связать: практическое служение и рефлексию от того, что сделали христиане в современном мире. Мы очень часто не даем себе отчета в том, что делаем – действуем по инерции. Момент анализа должен наступить. Перед публикацией этой монографии я издал сборники статей – это публицистика и эссеистика, которые был адресован к более широкой христианской аудитории. И после того как читатель был «обработан» более простыми, легкими жанрами, я посчитал, что важно оформить свои научные выводы в более серьезном жанре, поэтому возникла эта книга. В миссионерской работе нашего фонда «Духовное возрождение» мы тоже считаем важным переосмыслить изменения в мире. Протестантские церкви сегодня действуют так, будто за последние двадцать лет в Украине ничего не изменилось. Между тем мир меняется очень стремительно. Поэтому я отмечаю в своей книге, что идеалы Реформации (только Писание, только вера и т.д.) должны заново прочитываться в национально-культурном контексте. Вот вопросы, в круге которых родилась эта монография.

— Вы исследовали протестантскую мысль Украины XVI6-XVII столетий. Какие труды, публицисты, церковные деятели могут быть интересными для современного протестантского читателя, чтобы он имел преемственность поколений, лучше осознавал свою миссию и призвание на этой земле?

Я скажу сейчас провокационную фразу: мне кажется, что наиболее интересные во все времена были еретики, стимулировавшие дискуссию, апологетику, межцерковные диспуты. Полемическая литература в такое время всегда оживляется.

Мне очень интересен социнианин Юрий Немирич (1612-1659), получивший прекрасное образование в университетах Парижа, Лейдена, Амстердама. Автора сочинения, известного как «Описание и изложение духовного арсенала христианина». Видимо, в Европе он заинтересовался опытом организации протестантских коммун. На Левобережье Немирич пытался создать колонию для 35 тысяч одноверцев-социниан. Во время восстания Богдана Хмельницкого перешел на сторону казаков и принял православие. Еще более интересны идеи его сподвижника Андрея Вышоватого (1608-1678), написавшего религиозно-философский трактат «О религии, соответствующей человеческому разуму», в котором излагалась «просвещенческая» концепция религии, сводимой к требованиям рациональности и нравственности.

Известный нам Иван Степанович Проханов, один из лидеров евангельского движения начала прошлого века, пытался реализовать коммуну. Так вот за пять столетий до него уже были такие попытки – организовать 35 тысяч человек. Представьте себе! Это гигантский эксперимент, мегапроект. Конечно, он был не так успешен, как хотелось организаторам. Поменялись обстоятельства, и протестанты были ассимилированы. Они были замечены в интригах власти, должны были служить этой власти. А ее предпочтения менялись, поскольку менялась геополитическая ситуация. К сожалению, по этой причине протестантизм не вылился в широко движение. Очень интересны анабаптисты, хоть и схлынули очень быстро. Оставили стоящие произведения: что считать настоящей церковью; кто такие христиане; реанимировали идею коллективной собственности в христианстве, где все равны. Это как раз реальность анабаптистских общин на территории Украины. Я могу приводить в пример многих авторов. Скажу одно: для нас является серьезным уроком и вызовом, что протестанты того времени учились в лучших университетах западной Европы. Они привозили оттуда западный опыт. Серьезная переписка возникала по этому поводу.

Одним из наиболее известных «протестантствующих» богословов был Стефан Ориховский, который в 1529-1532 годах учился в Виттенберге и был любимым учеником Лютера. Вернувшись в Украину, он под давлением родни стал католическим священником, но с реформаторскими идеями и симпатией к православию. Написал целый ряд богословских сочинений: «Крещение у русинов», где говорил об отсутствии серьезных отличий между конфессиями и отрицал необходимость повторного крещения при переходе в другую церковь; «В защиту церкви Христовой», где он полемизирует с Лютером, отстаивая «умеренный» вариант католицизма; «Речь о целибате», которую направил на Тридентский собор и напечатал в Кракове.

Для изучения социально-богословских учений тех лет интересен трактат «О настоящей общине святых», написанный в анабаптистской общине Ульриха Штадлера на Волыни. Трактат представляет утопический образ «настоящего» христианства с общей собственностью, отделением от мира, равенством и братством.

Можно называть много имен и трудов, но уже и так очевидно, что интенсивность богословского поиска, богатство интеллектуальной и духовной жизни общин того времени, активность межконфессиональных дискуссий просто поражают и являются упреком и вызовом для современных украинских церквей.

Проблема в том, что протестантская церковь не смогла сохранить в себе национальный дух. И этот урок актуален для современников. Нужно восстанавливать утраченные связи, чтобы Украина стала частью христианско-европейского мира. Мы должны сегодня чувствовать это единство, вернуть утраченное чувство единства. Мы должны преодолеть изоляцию. До сих пор пятидесятники и баптисты, представляющие большинство протестантов в Украине, закрыты в себе. Нужно открыться для более широкого круга. — Наблюдая за некоторыми современными протестантами, складывается впечатление, что они не имея традиции (или не находя ее) стараются «притереться к православным». Например, один из крупных пятидесятнических союзов России под руководством С. Ряховского на православный лад называет свои областные объединения «епархиями». Хотя есть исторические «протестантские» термины конгрегации и консистории. Так называемая «Протестантская церковь Украины» в Донецке употребляет чуждые протестантизму словосочетания «каноническая связь». А в Харькове служители церкви «Благая весть» вели богослужение в православных литургических одеяниях. Уже притчей во языцех стал «архиепископ» Сергей Журавлев, стремящийся соединить православие и протестантизм (особенно почитаемый среди некоторых харизматических церквей). Не считаете ли опасным подобное заигрывание? Уверен, если протестантизм не сможет возобновить преемственность, обновить историческую связь со своими основателями, то станет сектой в рамках православия. Я уверен, евангельские церкви просто не могут проходить по линии хлыстов, скопцов, трясунов – сект внутри православия. Это все игры, попытки придать колорит, но это православный колорит с запахом искусственности. Нужно создавать свои литургические формы, не бояться экспериментировать, но делать все на достойных основаниях.

— Сегодня со стороны так называемых традиционных протестантов или mainline protestant можно услышать упреки, мол, евангельское движение не имеет ничего общего с Реформацией Лютера, Цвингли, Кальвина. И они перечисляют ряд пунктов.

Однако получается странная ситуация, действительно не все евангельские христиане себя ассоциируют с реформаторским течением. Так известный историк баптистской церкви Санников в книге "Готовимся к крещению" в главе 14 чётко проводит различие между церквями Реформации и свободными церквями. К последним он причисляет и баптистов. Например, на странице 472 говорится следующее: «Радикальная Реформация имела много форм, но наиболее устойчивой и влиятельной группой оказалась та, которая старалась сочетать личное и библейское откровение. Именно эта религиозная группа, гонимая как католиками, так и протестантами, оказала влияние на общество в понимании религиозной свободы и в отделении Церкви от государства. К этой группе относятся библейские анабаптисты, меннониты и баптисты... Одной из самых больших и влиятельных среди свободных церквей в настоящее время является баптизм. Название "крещённые по вере" подчёркивает их отличие от протестантов». Чем может грозить постепенная потеря протестантской идентичности и отсутствие исторической памяти?

—С высоты нашего времени мы можем позволить себе быть избирательным — отбрасывать «компрометирующие связи», рисовать свои линии преемственности, подбирать предтеч и пророков наших церквей и учений. Особенно наблюдая кризис в лютеранских, реформатских церквях. Нам хочется показать свою особенность, что мы лучше.

Но эти разрывы, это отчуждение от всеобщей истории церкви отзываются пустотой в богословии и культуре. Вот был Иоанн Креститель – первый баптист, а потом баптисты перепрыгнули через все эти века католицизма, ересей. Анабаптисты — часть протестантизма, часть специфичная, но весь протестантизм состоит из частей и уважения к их специфике. Анабаптисты, меннониты, баптисты отстояли свое право на независимость лишь с оглядкой на прецеденты, созданные Лютером и Кальвином, лишь в контексте широкого реформаторского движения. Иначе бы их косили и рубили, как в свое время катаров, альбигойцев и т.д.

Когда баптисты хвалятся своим четырехсотлетним возрастом, отказываясь от своих протестантских корней, они грешат против исторической правды и даже против Господина истории, у Которого есть только одна, единая Церковь, и ее единая история. Надо знать свое место и свою роль в истории, но видеть больше и шире своего места, видеть весь масштаб.

— Насколько евангельские церкви готовы принять эти идеи?

—Есть культура молчаливого большинства. Но когда в эту среду попадает человек со своими смелыми идеями, пусть даже «еретическими для того большинства, то начинает формироваться критическая масса. Так вот сегодня в наших церквах формируется критическая масса. Меньшинство должно быть влиятельным. Поэтому я уже задумал тему для следующей своей книги: культура влиятельного меньшинства. Сегодня интересная ситуация. В СМИ говорят о Пасхе православных и католиков. Будто протестантов вообще нет. И мы протестанты, когда молчим, не обозначаем, что по праву занимаем эту территорию, у нас есть место, часть в истории и культуре, тем самым сами маргинализируем себя. Когда мы не признаем свое участие в мощном реформаторском движении Украины в 16-17 столетиях, то мы сами подрываем свои основания и даем повод подобному исключению нас из публичного эфира.

— Каждая церковь сегодня – это княжество, где пастор – князь и делает что хочет. Не является это тормозом и благоприятной средой для воспитания «молчаливого большинства»?

—В Украине уже сегодня происходит стабилизация или даже стагнация роста. Бум 90-х не повторится. Сегодня люди разочарованы в удельных князьях, которые на «религиозном рынке» под выборы торгуют своими прихожанами. Люди разочарованы в этом. Люди пойдут в те церкви, которые останутся верны евангельским принципам, будут социально ответственны, но не будут политически зависимы. Это будут новые поколения лидеров готовые на кропотливую работу и не ожидающие быстрого результата. Массовый приход людей в церковь уже закончился.

— Поскольку вы затронули тему миссиологию протестантизма, то хочу поднять следующий вопрос. В 90-х годах украинское общество было откровенно маргинальным ввиду объективных социально-экономических процессов. Поэтому простая риторика протестантов в придачу с гуманитарной помощью была весьма эффективной. Вы ранее сказали о приостановки бума массового покаяния. Возможно, одной из объективных причин является формирование условного украинского среднего класса, которого уже не затащишь в церковь сухпайком и вещевым секонд-хендом. А церкви далее, по инерции, продолжают использовать западные денежные источники для своей миссионерской деятельности. Не кажется вам, что сегодня системный кризис протестантской миссиологии?

— Безусловно, кризис такой есть. В том числе, из-за падения интереса западных организаций к нам. Они разочарованы результатами и больших денег уже не будет. И это хорошо. Я думаю, отсутствие у христиан денег, возможности участия в большой политике (список можно продолжать) – это большой дар. Бог забирает те орудия, которые не свойственны церкви. И что у нее остается? Духовный авторитет, содержание, сущность. Сегодня мы понимаем, что главное – человек. Необходим к нему творческий подход в миссиологии. Мы понимаем, что сегодня не надо его ловить на улице и раздавать четыре духовных закона, потому что они хотят получить исчерпывающие ответы по поводу этих духовных законов. Уже недостаточно просто раздавать гуманитарную помощь. Люди понимают: ими манипулируют власти или представители церквей. Наступает критический момент, когда христиане должны не просто ходить по улице, чтобы кого-то ловить и привести в церковь. Христиане должны жить в обществе. Не нужно делать набеги. Живите своей жизнью. Да, говорите, что мы – несовершенные люди, но у нас есть наша вера. И в какой-то момент о твоей вере спросят, зададут мировоззренческий вопрос. Готовьтесь рассказать о своей вере. Не нужно завоевывать толпу, просто нужно быть частью этого общества. Это кардинальный поворот в мышлении. Сегодня гораздо важнее понять свою идентичность и быть собой. Люди с интересом смотрят на тех, которые во что-то верят и верны себе.

— То есть вообще лучше отказаться от благотворительности?

—Я не говорю, что этого не надо делать. Я о другом – о ее принципиальной неэффективности для конфессиональных и узкорелигиозных интересов. Благотворительность нельзя использовать только в миссионерских интересах, она должна стать самоценной. Пусть она будет отдельной сферой деятельности. Даже если человек не придет в церковь, ему нужно помогать. Добро и помощь со временем будут вознаграждены, вернутся, но оценивать их эффективность сложно.

— В XVI-XVII столетиях был расцвет протестантизма на восточных территориях Речи Посполитой — там, где современные Беларусь, Литва, Украина. Почему так и не удалось закрепиться протестантам? Можно ли провести какие-то параллели с современностью, чтобы не повторить сегодняшним протестантам ошибок прошлого?

Протестантизм тех времен был замкнут в элитарных кругах, он оставался субкультурой людей, приобщенных к Европе, читающих книги, ценящих образование, знающих вкус богословских дискуссий. В то же время эта элита должна была служить государству, власти, религиозные предпочтения которой менялись. Украинские и белорусские земли оказались зажатыми между государствами, в которых католицизм и православие приобрели агрессивный характер.

Сегодня ситуация повторяется: европейские ценности, многообразие христианства, навыки толерантности остаются уделом немногих. В то же время усиливается политическое давление соседей, у которых идеологией стало агрессивное православие. Есть еще один важный момент: украинское православие, да и украинское христианство в целом, могли бы стать другими, если бы не потеряли связь с мировым христианством, непосредственное общение с другими церквами и не оказались в плену православия московского. Мы мало что можем изменить в геополитике, мало что можем противопоставить влиянию «империй», но нам вполне под силу укреплять связи и общение между христианами разных стран и культур, чтобы в этом многообразии развивать богословие добрососедства и «цветущую сложность» христианской культуры. Украинский протестантизм (в том числе анабаптизм, баптизм, меннониты и прочие) связывает Украину с Европой, в этом его сложная, но крайне важная миссия.