Словесная эквилибристика Патриарха Кирилла: применит ли он к России то, что говорил об Украине?
Мирослав МАРИНОВИЧ, вице-ректор Украинского Католического Университета, президент Института религии и общества УКУ, о впечатлении от выступлений Патриарха Кирилла во время визита в Украину (27 апреля — 5 августа 2009 года)
„Мы ожидаем шагов со стороны России – как отряд, который ожидает команды ринуться в бой”; „Для решения проблем канонической Православной Церкви в Украине необходимо решительное вмешательство России в эту ситуацию” – эти цитаты из выступления архиепископа Львовского и Галицкого УПЦ Августина на Всемирном русском народном соборе 4 апреля 2006 года в Москве представители архиепископа пытались когда-то опровергнуть. Сегодня упомянутые цитаты выглядят полностью достоверными: недавний визит Патриарха Кирилла в Украину засвидетельствовал, что призывы владыки Августина были в Москве услышаны.
Весь ход визита Патриарха еще раз убеждает в том, что русское православие является простым продолжением русской государственной политики. Почти полтора десятилетия Россия терпеливо выжидала, когда румяное украинское яблоко само упадет в бережно подставленную московскую корзину. Наконец Путину терпение лопнуло, и он активно взялся „потрусить” украинскую яблоню. Однако газового „трясуна” оказалось маловато, и вот за дело взялся не менее амбициозный и динамический Патриарх Кирилл.
Последнему действительно было о чем докладывать своему президенту Медведеву. Приезд Патриарха имел гальванизирующее влияние на пророссийскую часть УПЦ: отряд дождался желаемой команды. Местные идеологи „единства трех братских народов” получили надлежащие знаковые сигналы и подтверждения базовых концептуальных установок, например: „единая цивилизация древней Киевской Руси”, „единство духовного пространства Святой Руси”, „Киев – это южная столица русского Православия”, „наше Отечество” и тому подобное. Даже то, что всегда было слабинкой донедавнего митрополита Кирилла, а именно: его сугубо светский, далекий от церковной лексики язык, в Украине среди его сторонников имел озонний эффект. Мысли звучали четко и понятно – такое впечатление производил когда-то живой язык Михаила Горбачева, пришедший на смену немощному лепету кремлевских старцев. К тому же Патриарх говорил рубано и по-командирски, от чего у служивых срабатывал извечный исполнительский рефлекс: наконец пришла „твердая рука”.
В принципе, я и сегодня считаю этот визит нормальным явлением в демократическом обществе: украинские православные, которые принадлежат к юрисдикции Московского патриархата, имели право пригласить и принять своего духовного авторитета. Другое дело, какой характер приобрел этот визит, задекларированный как пастырский. Потому что вел себя Патриарх Кирилл в Украине далеко не по-паломнически, а действительно как хозяин. Трудно представить себе, чтобы, скажем, митрополит Киевский Владимир, приехав в Москву, позволил себе публично прерывать и поправлять Президента Путина/Медведева, как это случилось в Киеве с Кириллом: „Эта Церковь, господин Президент, существует. Есть Поместная Церковь в Украине!”. Таких арогантности не позволяли себе ни Папа Иоанн-Павел ІІ, ни Патриарх Константинополя Варфоломей І.
Впрочем, особенности поведения Патриарха на украинской земле украинская пресса обсудила достаточно хорошо. Меня же больше интересует то, что именно звучало из уст московского гостя. Неожиданностей здесь почти не произошло: целый ряд высказываний Патриарха Кирилла, если выбросить слова типа „молимся”, уже появлялись в выступлениях Путина/Медведева. Достаточно сослаться лишь на две цитаты – из выступления около памятника жертвам Голодомора: „Мы молимся, ...чтобы никогда такого рода события в нашей истории не полагались в качестве некой преграды для братского общения, чтобы никогда из этих трагических обстоятельств нашей истории не проистекала братоненависническая историософия”, а также из выступления на „Интере”: „Я глубоко убежден в том, что в Украине не нужно экспериментировать с именами, которые разделяют сегодня саму страну”. Что же, осталось лишь распространить на территорию Украины полномочия думской Комиссии по противодействию фальсификации истории...
Но хотя неожиданности и не случилось, вопросы остаются. Почему один из иерархов Церкви Христовой репродуцирует светскую логику власть предержащих? Ведь путь к братскому общению лежит не через согласие украинцев разделить лукавую путинскую версию истории, а через взаимное – и русское, и украинское – покаяние за участие каждого народа в торжестве коммунистического Антихриста. Вот о чем надлежало говорить христианскому пастырю, если он действительно заботится о глубинном мире и понимании между народами.
Я легко могу представить, сколько добра для русского народа Патриарх Кирилл сделал бы, если бы публично повторил русским глорификаторам Сталина те же слова которые сказал в Украине: „ Если мы создаем ложные исторические концепции, мы диавольскую ложь – а диавол отец лжи (см. Ин. 8:44) – закладываем в основу бытия народа. Такие эксперименты не проходят – они всегда рушатся, но крушение этих экспериментов влечет за собой человеческие жертвы в прямом и переносном смысле”. Скольких потрясений, которые еще, боюсь, придется пережить россиянам из-за такой немудрой политики, можно было бы благодаря мужественному слову Церкви избежать! Но нет, такого своей власти Патриарх Кирилл не скажет.
Мало того, ради обслуживания государственной доктрины путинской России ее церковный предстоятель пытается даже несколько выбелить сталинизм! Вслушаемся в его язык: „Мы должны все-таки делать различие между режимом репрессивным и режимом человеконенависническим. Для меня нацизм – это режим человеконенависнический. Сталинизм – это репрессивный режим и в какой-то степени режим преступный, потому что в результате действий этого режима погибали невинные люди”. Следовательно, Аушвиц или Майданек – это символы человеконенавистничества, а целый архипелаг ГУЛАГ или, скажем, Катынь – это лишь в какой-то степени преступление? Вот к какому смысловому, а особенно богословскому парадоксу может привести словесная эквилибристика Патриарха, который забыл, что душегубом испокон веков был и остается тот же упомянут им дьявол (пор. Ин. 8:44)!
Поэтому, что поражает в высказываниях Патриарха, так это полная пригодность озвученных им формул для того, чтобы повернуть их против самого автора и возглавляемого им Московского патриархата. Скажем, почему бы Патриарху не повторить свои слова „Подходя к храму, никто не должен спрашивать себя: здесь мои враги или мои друзья? здесь мои сторонники или политические противники?”, к примеру, в Одессе, где под пристальным глазом владыки Агафангела и его „брат(чи)ков” ни одна „раскольническая” или „униатская” душа не имеет шанса попасть в “канонический” храм?
Или взять другое патриаршее разъяснение: „В этом... есть ясная православная экклезиология: Патриарх – это отец для всех. Вне зависимости от того, какого цвета паспорт в кармане, вне зависимости от того, в каком государстве мы живем...”. Что же, так должно бы быть. И именно поэтому часть украинских православных не видит нарушения православной экклезиологии в том, что выражает готовность признать „отцом для всех” Патриарха Константинополя, главы Церкви-матери для Церкви Киева. То почему тогда столько шума из северной столицы? Потому ли, что турецкий паспорт для украинца должен быть более чужим, чем паспорт русский?
А какой важной обмолвкой завершается вот такая фраза: „Наше единство – единство духовного пространства Святой Руси, исторической Руси, – это огромной силы цивилизационный проект, и он не предназначен для того, чтобы быть ведомым. Он предназначен для того, чтобы генерировать идеи, и это сейчас происходит; он предназначен для того, чтобы бросать мировоззренческие вызовы, на которые другим потребуется ответить”. Как это по-русски: бросать миру такие вызовы, отвечать на которых вынуждены будут другие! Однако это проект не столько Владимира Святого или Ярослава Мудрого, сколько Владимира Путина. Нет сомнения, что Киевская Русь была действительно удивительным цивилизационным проектом, так как даже среди власть предержащих-князей нашлись Борис и Глеб, которые своими страстотерпством представили всему обществу образец Христовой жертвенности и исаевского благочестия. Но как противоречит логика этого страстотерпства тому типичному московскому „бросать мировоззренческие вызовы, на которые другим потребуется ответить”!
Не избежал Патриарх Кирилл и типичной русской (в частности, путинской) манеры консолидировать „восточнославянскую цивилизацию” путем противопоставления ее Западу. Однако именно этот метод – объединять одних христиан против других или же объединять их всех против „мусульманской угрозы” или „бездуховности неверующих” – и критикует сегодня христианское сообщество как методологически ошибочный. Поэтому православным (как и всем другим христианам) нужно объединяться не так против общего врага, как вокруг общего Бога.
Я был бы счастлив, если бы и в Украине, и во всех землях, где распространилась церковная традиция златоверхого Киева, люди сердцем отозвались на слова Московского Патриарха: „И народ, вне зависимости от своих политических предпочтений, симпатий или антипатий, будет питаться от единого духовного источника – от Православной Церкви, основа которой была положена святым равноапостольным князем Владимиром”. Но осознает ли сам Патриарх, о чем он говорит? Помнит ли он, что Церковь св. Владимира была дороскольной, то есть, находясь под юрисдикцией Константинополя и развивая византийский обряд, она в то же время находилась в евхаристическом единстве с латинским Западом и Римским Апостольским Престолом? Знает ли он, что в летописях дорогого патриаршему сердцу Киева сохранено бесценное для нас упоминание об отношении тогдашних киевлян к “греческой и римской вере”: „И ту, и ту веру Бог дал”? И что именно вернуться к духовному источнику святовладимировой Церкви (одинаково православной и католической в богословском, а не конфессиональном понимании этих слов), избавившись от привнесенной Москвой гордыни Третьего Рима, как раз и стремятся сегодня украинские Церкви!
Поэтому целый ряд высказываний Патриарха не вызывает отрицаний относительно справедливости сказанного. Я готов хоть сейчас подписаться под, скажем, такими мыслями: „А что происходит в обществах, когда исчезает закон любви, когда начинается борьба за свои частные интересы – политические, экономические, национальные, классовые или социальные, когда эти интересы и ценности становятся самыми главными” или же „Какая же тогда может быть проповедь любви, где же Христос, если ради частных интересов, так или иначе понимаемых целей и задач мирского устроения разрушается основа человеческого бытия, разрушается и попирается человеческой злобой любовь? Это извращение христианского послания, это отказ от Евангелия...”. Очень сильные и правильные слова, и как важно было бы их сказать не в Киеве, а в Москве, прогуливаясь с тем же президентом Медведевым где-то в канун очередной спецоперации по “принуждению к миру”!
Я оставляю историкам отреагировать на явные ляпы Патриарха, которые обнаруживают проблемы с его знанием истории. Однако на один вопрос Патриарха мне все же хотелось бы ответить. Патриарх спрашивает: „Вот такой удивительно наивный аргумент: в суверенном государстве должна быть независимая Церковь. Откуда это?”. Та хотя бы от Андрея Боголюбского, Ваша Святость, которому настолько “нелюбимым был Киев”, что он добивался создания отдельной митрополии для своих владений с центром во Владимире-над-Клязьмой, или от московского великого князя Василия ІІ, который окончательно разорвал „единство духовного пространства Святой Руси” и добился автокефалии Московской Церкви, порывая с Киевской митрополией и Константинопольской Церковью-матерью. Читайте материалы торжественного празднования „500-летия автокефалии Русской Православной Церкви”, имевшего место в 1948 году в Москве, и все станет понятно. Ой, слишком рискованно для предстоятеля патриаршего престола, образованного вне структур давней Пентархии при достаточно сомнительных обстоятельствах, да еще и не санкционированного ни одним Вселенским Собором, поучать украинцев в этом вопросе!
И наконец, последняя из выбранных мною цитат, а именно: „Наше единство не политическое, не имперское – наше единство во Христе”. Что же, такого насилия над правдой не разрешено даже патриарху – точнее, прежде всего патриарху. Мне не остается ничего другого, как прочитать эти слова в сопоставлении с христовым: „По их плодам вы познаете их” (Мт 7:16) и с подходящими словами самого Патриарха: „За лицемерие Бог наказывает”.
Поэтому я присоединяюсь к тем, кто уже сделал вывод: визит московского архиерея важен уже тем, что доказал – чуда не произойдет. Россия находится на пике своих надежд о возрождении своего имперского могущества и, как раньше, в умах российской верхушки действует убежденность, что именно „православием будет прирастать земля русская”. Нужно будет пережить еще и эту фазу.
Для меня вполне естественно, что власть России имеет другой взгляд на историю, чем украинцы. И пока это взгляд „другого”, он полностью легитимен. Но как только этот взгляд навязывается своему и другим народам как единоправильный, он теряет свою легитимность и становится признаком тоталитаризма и шовинизма. Как ни странно, формулу желаемого украинско-русского понимания озвучил сам Патриарх: „Невозможно требовать и достигать единства, настаивая на победе своего частного мнения. Так не бывает... Он [конфликт] будет исчерпан тогда, когда обе точки зрения будут приняты во внимание, когда вырастет чувство доверия...”. Какая замечательная программа для России в целом и для Московского патриархата в частности! Оказывается, что конфликт относительно православного раскола в Украине легко исчерпать, когда не настаивать на победе лишь московской позиции относительно „раскольников, которые находятся вне ограждения Церкви”, а принять во внимание и точку зрения украинских Церквей и совместно с ними наращивать чувство доверия. Вот и была бы действительно христианская программа преодоления раскола. Поистине, „нужно отдать свое сердце и свой ум Господу” – и эти патриаршие слова да Святейшему Синоду РПЦ в ухо!
Я также присоединяюсь к тем, кто считает, что активизация промосковского сегмента в УПЦ в конце концов приведет к активизации сегмента прокиевского в этой Церкви. И здесь мне вспоминается бунинский перевод слов Мефистофеля: „Я – часть тот силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо”. Презрение ко всему „незалежницкому”, агрессивное отношение относительно побегов сугубо украинской историографии, извечное стремление Церкви Москвы держать Церковь Киева в своей тени – все это выразительные признаки зла, которое активизировалось сегодня со стороны северного соседа. Что же, к сожалению, многим “малороссам”, которые зачастую „стояли и молчали, и молча чесали лбы”, иногда и в самом деле недоставало значительного пинка, чтобы наконец понять свое естество. Кажется, случится так и в этот раз.
