Колонка Екатерины Щоткиной

Война слов

04.11.2014, 09:12
Война слов - фото 1
Собственно, ничего удивительного, война – время лжи. Надеюсь, в том, что у нас именно война, а не «АТО» - все уже уяснили, и продолжают с этим спорить только из крайнего лингвистического принципа. И, увы, нет ничего странного в том, что подмену понятий «по законам военного времени» приветствуют и практикуют даже вполне адекватные «профессионалы слова».

Екатерина ЩеткинаО подмене понятий как движущей силе нынешнего кризиса написано достаточно. О той подмене, которая существовала все двадцать три года украинской независимости, писали все двадцать три года украинской независимости. О тех удвоениях реальности, которые правили мозгами населения необъятных территорий существуют целые научные труды. Написаны в целом километры и километры текстов о том, какая нехорошая и даже опасная эта «игра в слова». Но спираль вербального насилия – насилия словом и насилия над словом – продолжает раскручиваться.

Собственно, ничего удивительного, война – время лжи. Надеюсь, в том, что у нас именно война, а не «АТО» – все уже уяснили и продолжают с этим спорить только из крайнего лингвистического принципа. И, увы, нет ничего странного в том, что подмену понятий «по законам военного времени» приветствуют и практикуют даже вполне адекватные «профессионалы слова». Что уж говорить о профессиональных пропагандистах, для которых подобная подмена – она же ложь – хлеб насущный?

Наша так и не оперившаяся за двадцать лет журналистика демонстрирует полнейшую растерянность. Одни «не раскачивают лодку», другие совершенно искренне «включают пропагандиста», третьи делают вид, что ничего не произошло и продолжают честно отрабатывать зарплату, получаемую из очень, очень нечестных рук. К чести коллег могу сказать, что большинство искренне хотели бы работать на интересы страны – вот только большинство из этого большинства весьма туманно представляет себе, в чем эти интересы состоят. Реальность, сотканная «подмененными понятиями», путанная и лживая, – в ней не на что опереться. Но тем легче с ней работать пропагандисту. Ведь его задача – грамотно расставить акценты и вызвать сильные эмоции, а вовсе не дать хоть сколько-нибудь правдивую информацию. Поэтому язык пропаганды – это, главным образом, язык ненависти. Эта лингвистическая уловка очень подходит войне, которая требует четкого отделения «своих» от «чужих» и не предполагает никакой возможности компромисса. Война – это всегда ненависть. И всегда ложь.

Поэтому с пропагандой все ясно, и что с нее возьмешь. И что возьмешь с любого из нас, практикующего в своей повседневной речи «нам-не-жалко», «не-забудем-не-простим», «так-им-и-надо» и проч. Это обычный и неизбежный атрибут войны.

Но интересно то, что «язык ненависти» практикуют отнюдь не только пропагандисты и отнюдь не только «кухонные комментаторы», охотно подхватывающие пропагандистские клише. Интереснее то, что спираль «лингвистической нетерпимости» раскручивается на уровне сакрального языка.

Это, конечно, не слишком ново. Обороты вроде «батюшка благословил пол помыть» или «свечи, купленные за стенами нашего храма, благодати не имеют» уже достаточно «обработаны» на предмет профанизации сакрального языка. Но превращение сакрального языка в язык насилия – это нечто выходящее за рамки жонглирования «благословениями», «послушаниями» и «благодатями».

Впрочем, нет. Это тоже не ново. После «священных войн», кровавых походов «во имя Христово», аутодафе разве нас можно чем-то удивить? Разве что тем, что демоны возвращаются. Ведь мы-то привыкли считать, что все это «средневековое мракобесие» закончилось вместе со средневековьем, что было это чем-то вроде «болезни роста» в истории христианства. А вот поди ж ты...

То есть да, конечно, «русский мир» весьма средневековый. И нет в этом ничего удивительного – в нашей Церкви по сей день существует интересный миф о средневековье как «золотом веке» Церкви. Проект своеобразной «Священной русской империи», которая должна была бы образоваться на месте распавшегося СССР, «слизан» со Священной Римской империи, которая образовалась на территории развалившегося Pax Romana. Но о хромоте аналогий и о том, что история, если и повторяется, то только в виде фарса, слышали даже те, кто «университетов не кончал». И Священная Римская империя не была слишком успешным проектом, и территории охватывала только частично, и с Римом разругалась довольно быстро. Что уж говорить о постсоветском «аналоге».

Другое дело, что «Русский мир» никогда и не предполагалось воплощать «in re». «Русский мир» прекрасно чувствовал себя в виртуальной, медийной реальности – и в этом качестве, в качестве «культурно-духовного единства», он мог действительно существовать еще очень долго и весьма продуктивно. Но земные владыки ограничены своими земными мерилами – они решили конвертировать чисто духовный проект в материальную территорию. И потеряли все.

В процессе они потеряли то главное, что составляло тонкую материю «Русского мира», – изысканную игру в подмену понятий, в которой сакральное и политическое сливалось в экстазе, подменяло друг друга легко и непринужденно. Где Сергий Радонежский в два клика мышкой оказывался краеугольным камнем государства Российского, Пречистая Богородица – гарантом территориальной целостности (жаль, что под Будапештским меморандумом ее подпись не стоит), иконический Георгий Победоносец нанизывал – что шашлык на шампур – немцев на копье, а президент России оказывался знаком того, что Россия избрана Богом.

Эта игра словами стала очевидной ложью, когда началась война. Помните, как долго молчал тогда Патриарх РПЦ? Причина понятна – он был в крайнем лингвистическом затруднении. Все те понятия, которые он так долго практиковал в качестве руссмировских мантр, были у него экспроприированы, секуляризированы и брошены на военные нужды. Поэтому речь его на время стала невнятной, из нее пропала масса привычных оборотов, даже сам «русский мир» и «киевская купель» были заменены на какую-то секулярную «Историческую Русь».

Но вокруг него нашлось достаточно опытных товарищей, которые предложили пропагандистской машине весь арсенал сакральной лексики. «Священная война», «Каинов грех» и Божьи благословения «витязям Святой Руси» – это только то, что разбрасывалось горстями. Любители жанра описывали кары Божьи, которые непременно (из Небесной Канцелярии позвонили?) постигнут Украину в самом скором времени. В конце концов, прозвучало то, что не могло не прозвучать: «русский» и «православный» стали синонимами, а украинская война была объявлена религиозной, «священной» в полном понимании слова, «войной за Православие».

Трудно сказать, кто в этой лингвистической свистопляске пострадал больше. Но мне все же кажется, что Православие понесло неимоверные потери. Не столько даже в людях – тут как при взрыве атомной бомбы, истинные потери можно будет подсчитать только лет через сорок – сколько пока что в смыслах. Или, лучше сказать, в Слове.

РПЦ (тут ударной волной накрывает и ее украинскую «дочку» УПЦ), будучи структурой иерархической, рискует даже больше, чем протестанты. Хотя у протестантов все куда круче, чем даже у РПЦ.

Тем, у кого голова идет кругом и волосы становятся дыбом от публикаций православных батюшек и владык на какой-нибудь «Русской весне», стоит хоть иногда – для подавления тремора душевного – побывать на форумах и лентах соцсетей, где схлестываются протестанты. Здесь ведутся настоящие сражения. Зачастую, без правил. В отличие от православных, ограничивающихся парой десятков общих слов вроде «послушания», «благословения» и парой неудобопонятных цитат с уклоном в церковнославянский, большинство протестантов держат Писание в зубах. По каждому поводу они могут высыпать на голову оппонента целую корзину священных цитат, прибить противника Словом Животворящим в синодальном переводе, как муху газетой. А если оппонент окажется из «братьев во Христе» – тогда держись, через два-три поста прямо с монитора перья полетят. Причем ни один из спорщиков не отклонится от текста Писания.

Протестанты – люди конкретные. Они четко знают, что Писание понимается буквально, поэтому даже не надейтесь сбить их, как каких-нибудь католиков с православными, на поля святоотеческой традиции или обсуждение данного-конкретного эпизода с точки зрения русского символизма. Тут разят наповал – непосредственно Словом Божьим. Причем спорщики всегда четко знают, какая политическая сила понимается под филистимлянами, кто из действующих политиков Иисус Навин, какая фраза «из Саваофа» сказана про вас лично, а какое благословение совсем даже не про вас. Я так думаю, они и Страшный Суд могли бы учинить прямо тут, на ленте ФБ, не утруждая Небесную Канцелярию.

Читая подобные полемики, начинаешь понимать, почему какие-нибудь кальвинисты довольно успешно конкурировали с испанской инквизицией в плане перемалывания человеческого материала. И хотелось бы написать, что это было давно. Что мы выросли, усвоили уроки и больше не скатимся к «священным войнам». Но нынешняя гибридная война, успешно включившая в себя религиозные страсти, убеждает в обратном. То ли мы так и не выросли. То ли впали в детство. То ли так и не стали христианами – ведь кому еще и понимать силу Слова, и хранить его, и бояться его мощи? Но все наоборот – мы не просто профанируем Слово повседневным употреблением, мы переводим его на язык ненависти. Тот, кто превращает слово в оружие – разжигает войну в умах. А как назвать того, кто превращает в оружие Слово и обращает это оружие против ближнего своего?

Слово, призванное на военную службу, неизбежно становится ложью.

Последние колонки

Последние новости

Вчера