Колонка Екатерины Щоткиной

Журнальное чтиво

11.05.2012, 15:02
Журнальное чтиво - фото 1

Кто бы мог подумать еще год назад, что Журналы заседаний Священного Синода УПЦ из довольно скучных документов, которые читали только в узком кругу подобных флюсу специалистов, превратятся в столь занимательное чтиво? А когда линк на решения Синода на официальном сайте УПЦ то срабатывает корректно, то выбрасывает на пустую страничку (а где журналы? где? час назад еще были!), чтиво и вовсе приобретает интригу детектива.

Екатерина ЩоткинаКто бы мог подумать еще год назад, что Журналы заседаний Священного Синода УПЦ из довольно скучных документов, которые читали только в узком кругу подобных флюсу специалистов, превратятся в столь занимательное чтиво? А когда линк на решения Синода на официальном сайте УПЦ то срабатывает корректно, то выбрасывает на пустую страничку (а где журналы? где? час назад еще были!), чтиво и вовсе приобретает интригу детектива.

Что ж, над пи-аром поработали. И организаторы предыдущих трех заседаний, и „споспешествующие”. Вопреки паническим предупреждениям, заседание Священного Синода УПЦ не только не стало прощальным поклоном для Предстоятеля УПЦ, но могло бы восприняться впечатлительным зрителем как торжество законной власти. Митрополит Киевский Владимир председательствовал на Синоде, а новенькая с иголочки печать, изготовленная взамен той, что канула в карман митрополита Агафангела, готовилась к блестящему дебюту.

Одним из первых серьезных решений по „фигурантам дела о перевороте”, помимо общих слов об „отмене всего”, стал выговор архипископу Тульчинскому и Брацлавскому Ионафану. Его роль во всей этой истории была особой – не будучи в числе претендентов на Киевскую кафедру, он как бы просто „болел за дело”. И организовывал информационную поддержку, которая, время от времени, выглядела не столько поддержкой, сколько провокацией. Собственно, информационная карьера архиепископа Ионафана и его славного епархиального веб-сайта началась, конечно, не вчера. Но если до сих пор он был площадкой для разработки „руссмирских” идей, в период болезни Предстоятеля он принялся продвигать совсем уж экзотические идеи церковной фронды. Сам архиепископ, блюдя лицо, пытался отмежеваться от скандальных статей, ссылаясь, не много не мало, на свободу слова. Синод напомнил ему об ответственности за содержание епархиальных информационных ресурсов. В довольно резком тоне.

Но, учитывая обстоятельство, важны не те слова (и, в первую очередь, имена) которые были сказаны – но те, которые подразумевались. Его „товарищи в борьбе” – непосредственные участники и инициаторы событий. Митрополиты Донецкий и Мариупольский Иларион, Одесский и Измаильский Агафангел, Вышгородский и Чернобыльский Павел не упоминаются в журналах в контексте недавних событий. Во всяком случае, пока.

Некоторых наблюдателей это разочаровало. Ждали резких слов, сенсационных решений, жаждали зрелищ, а по возможности – крови. Но Предстоятеля УПЦ можно подозревать в чем угодно, но уж точно не в кровавом диктате. Поэтому тех, кто ожидал немедленной ссылки главных фрондеров в отдаленные монастыри на покаяние, просим не волноваться. Да и просто сильных кадровых шагов – как то смещение митрополита Агафангела или Илариона с должностей, например, — конечно, не будет. Оценку их поступкам – моральную, в первую очередь – дать следует. Но в административном плане они пока неуязвимы. Положение иных князей Церкви в их удельных княжествах бывает прочным до невообразимости — учитывая их интегрированность не только в духовную среду, которую они выстраивают по собственным понятиям, но и в светскую, в первую очередь политическую и экономическую, жизнь региона. Да и поддержку проводимой ими идеологии не стоит недооценивать. Их верные в своем большинстве действительно могут искренне любить „Русский мир”, как бы невероятно это не выглядело из Ровно или даже Киева. Прямая атака на этих архиереев немедленно будет переведена в церковно-идеологическую плоскость и взорвет тот хрупкий мир, который установился в УПЦ за время правления Митрополита Владимира. Один из классических примеров того, как сила в некоторых ситуациях оборачивается слабостью.

Предстоятель УПЦ будет и дальше терпеть митрополичью фронду – причем дело не в его „слабости”, на которую любят пенять, но в глубоком знании церковных реалий. И нынешних, и вековых. Но нельзя сказать, что ситуация совершенно бесперспективна. Неуязвимость крупных «церковных аристократов» можно подточить административными реформами. Кстати, одной из глубинных причин проблем архиепископа Александра, вполне возможно, стало именно желание эту реформу проводить. Собственно, «реформа» — это несколько сильно сказано. Речь идет, по сути, о древней стратегеме «разделяй и властвуй» — о разделе крупных епархий. Поговаривали даже, что перед тем, как Предстоятель оказался в больнице, на очереди у реформаторов была как раз Одесская епархия. Подобные разделения – очевидный удар по влиянию архиерея в собственном регионе, и по наполняемости епархиальной казны, что не может вызывать восторга у тех, чьи вотчины попадают под раздел.

На последнем Синоде под него попала другая крупная и непростая для Киева епархия – Харьковская. После смерти митрополита Никодима она пустовала, и вот, наконец, ее занял бывших викарный архиерей – архиепископ Онуфрий. Но епархия ему досталась уже в усеченном виде, поскольку была образована Изюмская епархия, кафедру которой занял бывший епископ Бердянский Елисей.

Противовесы и расстановка сил – вот тот относительно мирный путь, по которому, судя по всему, решил идти Предстоятель УПЦ. Церковь в православной традиции, как правило, находится в коллективном управлении. А потому, раз нельзя укрепить одного человека, на котором, как мы убедились, держится хрупкое равновесие в церковном управлении, можно повлиять на состояние коллективного органа, вводя в него людей, на которых можно если не положиться, то хотя бы понадеяться.

Согласно журналам заседания Священного Синода, он усилился еще одним киевским архиереем, еще одним относительно молодым „птенцом гнезда” Митрополита Владимира – архиепископом Бориспольским Антонием. Он получил кресло в Синоде „по должности”, став управляющим делами УПЦ вместо митрополита Митрофана. Который, кстати, перейдя на должность главы ОВЦС УПЦ (которую он занимал временно после увольнения архиепископа Александра (Драбинко)), остался постоянным членом Синода. Т.е. состав Синода снова слегка расширился.

В этом кадровом ходе многие увидели „наказание” митрополиту Митрофану за то, что он не проявил достаточной принципиальности в отстаивании интересов Предстоятеля (а также его, Предстоятеля, протеже) во время фрондерских Синодов. По-человечески, митрополиту Митрофану можно было посочувствовать – к нему обращались за комментариями, как к официальному (и при том, что важно, не одиозному) лицу, который находился в постоянном контакте с Митрополитом Владимиром. И он эти комментарии давал – ситуация была так накалена, что отсутствие комментариев было хуже самых разнузданных комментариев – и, поскольку владыка Митрофан не слишком опытный публичный спикер, слова его выдавали с головой всех, в том числе, самого комментатора.

Но видеть в этом кадровом решении именно „наказание” – означает, подозревать в мелкой мстительности Предстоятеля, который, не будучи в состоянии добраться до зачинщиков смуты, отыгрался на том, кто не так „круто стоит”. Что до огорчения „предательством ближнего”, которое всегда горше, чем вероломство заведомых противников, – то тут митрополиту Митрофану очень далеко до мирополита Павла, например. Да и сам Предстоятель УПЦ до сих пор не подавал повода подозревать его в мелочности.

Вполне возможно, что решение поменять управделами УПЦ непосредственно связано с тем, что произошло во время болезни Митрополита Киевского, и связано оно не столько с личными, сколько с деловыми качествами архиереев. Но в любом случае, за этой кадровой перестановкой ясно просматривается желание укрепить „киевский” клан в Синоде. Т.е. это рокировка, делающая положение главной фигуры на доске более выгодным.

Ведь одной из самых неприятных открытий стало то, что Священный Синод – собрание довольно пассивных людей, и, пользуясь этой пассивностью, меньшинство может творить свою политику, какой бы странной (или даже дикой) она не выглядела. Большинство этих людей подписывались под протоколами, ничего не комментировали, несмотря на то, что их собственная паства пребывала в крайнем волнении, не спешили спорить, тем более, кого-то там защищать. Причем ситуация и теперь не прояснилась ни на йоту. Те же люди, надо думать, подписались под протоколами, которыми упраздняются их прежние решения – и тоже не дрогнувшей рукой и без малейших дискуссий? Например, то, что касается обвинений в адрес архиепископа Александра – так была „хула на Духа Святого”, или нет? Ведь вполне вероятно, что раздражиться на „младшего товарища” повод был и не один – но раздражение это одно, а обвинение в „хуле на Духа Святого” – совсем другое. Так была „хула” или нет? В смысле, когда именно была сказана правда, а когда, под аккомпанемент молчания владык нам, грубо говоря, соврали?

Что касается архиепископа Александра, то он имел все основания вопреки традиции явиться на заседание в белом. Все репрессивные решения по его персоне были отменены – вплоть до так и оставшихся под спудом подозрений в финансовой нечистоплотности. То есть он по-прежнему член Синода и остается, надо думать, при всех тех должностях, которые еще не заняли – как вот должность главы ОВЦС УПЦ. То, что произошло, возможно, сделает его сильнее. На что (и/или против кого) будет направлена эта сила – покажет время. Скорее всего, ближайшее.

Еще один занимательный момент в кадровых перестановках – то, что новоназначенному управделами поручен надзор за работой „органов, учрежденных Священным Синодом”. А значит, в том числе (а возможно, и в первую очередь) за комиссией по переработке Устава УПЦ. Ведь именно этот пункт – создание комиссии, ее состав и руководство — был в числе важнейших решений первого „фрондерского” Синода, именно он более всего интересовал Москву. Особенно смелые комментаторы тогда предполагали, что все, произошедшее на двух памятных Синодах – „дерибан” киевской кафедры, изоляция Предстоятеля, расправа с архиепископом Александром и т.д. — было отдано Москвой на откуп украинским архиереям только в обмен на создание совершенно лояльной комиссии по пересмотру Устава. Теперь надзор за ее работой будет осуществлять архиепископ Антоний, что делает его одной из ключевых фигур в УПЦ, и немаловажной – для РПЦ, которой Украина и ее Церковь последнее время доставляет слишком много головной боли.

И то сказать, сейчас – самый момент публично дистанцироваться от московской церковной политики, слишком вплетенной в политику светскую, которая сейчас, мягко говоря, не блещет ни успехами, ни гуманизмом. Да и сами церковники постоянно попадают в неприятные скандалы, от которых хочется держаться подальше и делают заявления, от которых даже такой осторожны и опытный человек, как руководитель пресс-службы УПЦ предпочитает дистанцироваться – у них, мол, своя свадьба, а у нас своя. Собственно, дистанцироваться от заявлений Чаплина или Фролова – это уже дело не столько политики, сколько простой чистоплотности, что чувствуют (или используют) даже ближайшие братья-соратники. Поэтому для украинских архиереев, имеющих «промосковскую» публичную ориентацию, – не лучшее время. А ведь каких-то три-четыре месяца назад казалось, что успех у них в кармане.

Екатерина ЩЕТКИНА

Последние колонки

Последние новости

Вчера