Проблема разделения украинского православия сегодня и будущее христианства

Проблема разделения украинского православия сегодня и будущее христианства - фото 1
После того, как в августе 2009 года УАПЦ попросилась к Константинополю фактически на любых условиях, равновесие в украинском православии было полностью утрачено.

chornomor.jpgНовая ситуация в украинском православии после геополитической провокации

Но первым нарушил систему сдержек и противовесов, выстроившуюся в Украине с начала 1990-х годов, Патриарх Кирилл в конце июля 2009 года. С 1992 года Предстоятель УПЦ Митрополит Владимир доказывал, что его Церковь является украинской, что она как поместная для Украины Церковь является родной для всех православных верующих независимо от национальной и культурной принадлежности. Во время своего визита в Украину Патриарх Кирилл ясно дал понять, что УПЦ — не просто неотъемлемая часть РПЦ, но и средство перестройки «русского мира». В ответ, УАПЦ, которая с 2005 года вела переговоры с УПЦ о вхождении в УПЦ на правах, аналогичных тем, которые имеет РПЦЗ в РПЦ, развернулась в сторону Константинополя.

Реальность вхождения УАПЦ в Константинопольский Патриархат велика как никогда. Сегодня УАПЦ является Церковью, осудившей этнофилетизм и придерживающейся понимания церковного и канонического устройства, являющегося нормативным в Константинопольском Патриархате. На официальные документы УАПЦ особое влияние оказала экклезиология митрополита Иоанна Зизиуласа. Признание права Константинополя на Украину как свою бывшую каноническую территорию было принято еще на Поместном соборе УАПЦ 2000 года. Признание особой роли Патриарха Константинопольского в мировом православии только усиливалось и достигло максимума в докладе Митрополита Мефодия на соборе УАПЦ, проходившем в августе этого года.

УАПЦ сегодня выгодно отличается от УАПЦ 2000 или 2001 года, времен известных активных переговоров украинских автокефалистов со Вселенским Патриархатом, сопровождавшихся подписанием протоколов о намерениях сторон. УАПЦ доказала наличие у своего руководства не только патриотизма, но и церковного сознание и смирения, когда в 2008 году проявляла готовность достичь согласия с Константинополем на условиях возвращения к статусу автономной Киевской митрополии, существовавшей до 1686 года. Тем самым позиция руководства УАПЦ выгодно отличалась от деструктивного и импульсивного поведения УПЦ КП, не желавшей идти путем смирения и терпения, но жаждавшей триумфа и признания собственных претензий на автокефальный статус уже сегодня.

Зная, что УАПЦ готова к вхождению в Константинопольский Патриархат, Отдел внешних церковных связей УПЦ предпринял ряд шагов, с целью минимизировать отрицательное влияние геополитики Патриарха Кирилла и снова сблизить УАПЦ и УПЦ. Первым шагом стало создание синодальной комиссии, в состав которой вошли люди, максимально открытые к переговорам с украинскими автокефалистами. Вторым шагом стало привлечение в игру УПЦ КП, для чего была создана рабочая группа по подготовке официальных переговоров. Такой смелый шаг должен был бы продемонстрировать УАПЦ серьезность намерений УПЦ, ее готовность идти на реальное принятие автокефалистов в собственные ряды на правах автономии, аналогичной автономии РПЦЗ. Третьим шагом стало произнесение 20 сентября на открытии конференции «Успенские чтения» докладов Митрополита Владимира и епископа Александра, главным тезисом которых была необходимость возрождения киевской идеи. Символ Киева как второго Иерусалима сознательно противопоставлялся учению о Москве как о Третьем Риме. Киев при этом понимался не как один из центров «русского мира» Патриарха Кирилла, а как самодостаточная реальность. Четвертым шагом стало подписание протокола с УПЦ КП, в котором стороны договорились о принципах ведения переговоров и возможности широкого сотрудничества уже сегодня, до объединения и даже до официальных переговоров об этом объединении.

Все эти шаги должны были бы доказать УАПЦ реалистичность сценария ее вхождения в УПЦ и заставить отказаться от курса на реальное вхождение в Константинопольский Патриархат. На самом деле эти шаги произвели впечатление на руководство УАПЦ, но оно исполнилось решимости приложить все возможные усилия как в направлении Константинополя, так и в направлении УПЦ. Заметим, что такая разновекторность не признак слабости, а проявление силы.

Украинцы играют самостоятельно

Когда колесо новых переговоров начало раскручиваться, сразу прозвучали пессимистические мнения экспертов. Одни авторитетные религиоведы высказались о ритуальном характере переговоров: все начинается интересно и многообещающе, а заканчивается срывом на этапе раздела власти. Другие авторитетные эксперты склоняются к мысли, что Константинополь сначала создаст определенный «символический капитал» в Украине, а потом в очередной раз подыграет Москве, которая согласится уступить Вселенскому Патриархату в других острых вопросах межправославных отношений.

Пессимизм экспертов на этот раз кажется нам ошибочным. Различные переговоры, которые периодически проходят уже без малого два десятилетия, и впрямь превратились в ритуалы, заканчивавшиеся в момент, когда необходимо было сделать последние шаги. А часто даже раньше. Но эти срывы в налаживании отношений не значат, что каждый раз усилия, направленные на объединение православия в Украине, останутся безрезультатными. Вчерашние игроки на церковном секторе геополитического поля Украины действительно думали и действовали стандартно. Но начало ХХІ века совпало с тем, что среди игроков появилось определенное количество нестандартно мыслящих людей. И логика противостояния по линиям «Москва-Константинополь», «канонический-неканонический», «украинофилы-москвофилы» уже нарушена. Новые ходы делаются в более сложной системе координат, и потому события часто застают врасплох не то что наблюдателей, а даже самих участников.

Украинские автокефалисты ведут переговоры с Константинопольским Патриархатом, а параллельно разрабатывают вариант присоединения к УПЦ. Оправдана ли такого рода тактика?

Константинополь и Москва торгуются между собой за Украину. А потому украинские автокефалисты имеют моральное право развивать отдельные диалоги с Константинополем и Москвой, и торговаться за лучшие условия вхождения в тот или другой Патриархат. Несмотря на то, что украинские автокефалисты пишут в своих документах о невозможности вхождения в УПЦ, пока та находится в единстве с Московским Патриархатом, на самом деле такое вхождение вполне возможно. Это может произойти в случае, если сама УПЦ будет осознавать собственные права широкой автономии как официальное признание своего практически автокефального положения, а украинским автокефалистам при вхождении в УПЦ будет сохранена полная свобода внутренней жизни. Пример того, как очень даже особенная РПЦЗ сохраняет после объединения с РПЦ полную автономию и даже спорит с Московским Патриархатом по идеологическим вопросам (оценка А. Власова), вдохновляет украинских автокефалистов. Понимание того, что церковное единство не является только единством административным, но является и сопричастием, в котором сохраняется самостоятельность причастников, тоже вдохновляет украинских православных, особенно — руководство УАПЦ.

Вхождение украинских автокефалистов в УПЦ автоматически поставит вопрос об оформлении автокефального статуса УПЦ. Точно так же, как и вхождение УПЦ КП и УАПЦ в Константинопольский Патриархат автоматически приведет к вхождению туда же большей части УПЦ (МП).

Москве нечем торговаться

Ряд экспертов высказал мнение, что Константинополь на этот раз «бросит» украинцев ради уступок Москве в ходе подготовки к Всеправославному собору. Но вопрос, требующий согласования сегодня в рамках этой подготовки, — это вопрос о порядке предоставления автокефалии. Уступить сегодня в этом вопросе значит признать право Константинополя на решение украинского вопроса завтра. Не уступить — значит развязать руки Константинополю для демонстрации своей эффективности при решении украинского вопроса уже сегодня. Следует учесть, что у Москвы на руках только один аргумент: это претензии на кирхиальную власть над УПЦ, на то, что Москва должна быть Церковью-матерью для УПЦ. В то же время у Константинополя значительно больше аргументов. Во-первых, УПЦ как Киевская митрополия принадлежала Константинопольскому Патриархату с 988 по 1686 год и Константинополь в любом случае является первой Церковью-матерью для Киева. Во-вторых, Киевская митрополия в 1686 году передавалась в Московскую Патриархию временно, но как условия такой передачи были указаны: сохранение прав Константинополя на Киев и обязанность Киевских митрополитов поминать Вселенского Патриарха на литургии ради памяти о бывших правах Константинополя. В-третьих, Киев как церковный центр существовал тогда, когда Москва еще не была основана. В-четвертых, Москва претендовала на то, что является преемницей прав Киевской митрополии, а это порождает вопрос о том, не Киеву ли должно было принадлежать то пятое место в диптихе, которое сегодня занимает Москва. В-пятых, церковное предание говорит о том, что апостол Андрей был на киевских холмах, но о его пребывании на московских болотах ничего не известно.

В эпоху, когда Иерусалимские Патриархи успешно сменяются с помощью всеправославных совещаний, когда динамика межправославных отношений возрастает из года в год в разы, становятся возможными разговоры о том, что казалось уже установленным раз и навсегда. В этих условиях предстоятели Православных Церквей уже меньше думают о своих нерушимых правах и все больше вынуждены думать о своей ответственности. Украинский вопрос тоже перестает быть исключительно спором о правах на Украину. Он становится вопросом ответственности за решение украинского вопроса. Или ответственности за его нерешение. Если Москва не предложит реальной и эффективной модели развития межправославного диалога в Украине, то такую модель должен предложить или Константинопольский Патриархат, или все Православные Церкви вместе.

Особенно следует подчеркнуть то, что Москва не имеет широкой свободы действий в Украине сегодня. Если Московская Патриархия будет препятствовать диалогу УПЦ КП с УПЦ, то это подтолкнет УПЦ КП к вхождению в Константинопольский Патриархат — на правах автономии, аналогичной тому статусу, за который борется УАПЦ. Константинополь уже сегодня может дать УАПЦ томос о ее автономии в качестве Галицкой митрополии, а УПЦ КП — томос о ее автономии в качестве Киевской митрополии. В условиях, когда Патриарх Кирилл собственным проектом «русского мира» нарушил надежды на украинскость УПЦ и ее эволюцию до поместной Церкви, эти два томоса стали реальной возможностью. Так же, как третий томос — об автокефалии УПЦ Митрополита Владимира, который может быть дан в случае прошения со стороны этой Церкви.

Анафема, наложенная Москвой на Патриарха Филарета, может быть отменена решением Константинопольского Патриархата, поскольку этот украинский деятель давно подал соответствующую апелляцию Вселенскому Патриарху как судебной инстанции второго уровня, руководствуясь соответствующими канонами Сардийского собора. Как бы представители Москвы ни демонизировали образ Патриарха Филарета, на самом деле он является обычным архиереем советского образца, и недостатки современных архипастырей давно превзошли все моральные преступления Филарета. Учинение же раскола в случае выдачи томоса окажется защитой прав Киевской митрополии или еще чем-то подобным. Как известно, Патриарх Филарет давно утверждает, что на самом-то деле большинство УПЦ откололось от своего Предстоятеля в 1992 году. В конце концов, и эта точка зрения имеет право на существование.

Попав в условия цейтнота, Москва ищет выход из постоянного кризиса. С одной стороны, необходимо перестраивать «русский мир». С другой стороны, необходимо, чтобы он был родным и для украинцев. С одной стороны, УПЦ должна быть проводником российских интересов в Украине уже сейчас. С другой стороны, УПЦ должна быть украинской и украинофильской, чтобы УАПЦ и УПЦ КП думали об объединении с ней, а не про Константинополь. Задачи эти настолько противоположны, что реализовать их все невозможно. А потому Московская Патриархия оказывается под угрозой раскола. В этих условиях сохранение целостности РПЦ неожиданно стало заданием УПЦ, пытающейся удержать ситуацию в ее нынешней динамичной стабильности.

Путь спасения

Единственное, что может спасти Московский Патриархат от раскола, а православие в целом от глобальной войны в треугольнике «Константинополь-Киев-Москва» — это мгновенное формирование реального всеправославного единства. Например, путем создания постоянно действующего собора предстоятелей Православных Церквей, который собирался бы хотя бы трижды в год: весной, осенью и во время празднования Рождества. Такой постоянно действующий орган должен был бы решать путем консенсуса все проблемные вопросы межправославных отношений, не ожидая созыва Всеправославного собора. Возможной формой межправославного взаимодействия могли бы стать совещания с участием не только предстоятелей поместных Церквей, но и постоянных членов Синодов этих Церквей. Также сегодня есть все технические возможности для проведения отдельных конференций всех православных епископов мира. Обмен мнениями в рамках таких форумов дал бы в руки церковным дипломатам целый ряд идей, которые позволили бы ярче проявиться всеправославному единству. Кроме того, сами такие форумы стали бы свидетельством жизненного единства мирового православия. Православный епископат должен научиться сегодня думать в масштабах всей Православной Церкви, а не только собственных поместных Церквей. Только так православие сможет стать религией третьего тысячелетия.

Недочет проекта «русского мира» Патриарха Кирилла — в его локальности, в его национальном и имперском характере. Сегодня — эпоха глобальных проектов. Московская Патриархия могла бы сыграть решающую роль в мировом православии, если бы выступила с обще-православным геополитическим проектом. Такого рода задача лучше соответствовало бы интеллектуальному и политическому потенциалу Патриарха Кирилла. В рамках решения этого задания вопрос о формальном статусе украинского, белорусского или молдавского православия мог бы получить принципиально новое измерение. В соревновании за всеправославное единство и за решающее влияние в единой Православной Церкви Московский Патриархат на самом деле должен быть заинтересован в приумножении числа своих союзников. Когда-то Иосиф Сталин при основании ООН настоял, чтобы кроме СССР среди официальных основателей этой организации и ее членов были Украинская и Белорусская республики. Для этого были не только сформированы министерства иностранных дел в Украине и Белоруссии, а даже собственные министерства обороны. Сегодня Патриарху Кириллу стоило бы сформировать три союзнические автокефальные Церкви — Молдавскую, Белорусскую и Украинскую, — чтобы иметь сильных и влиятельных союзников. Между этими Церквями должны были бы установиться особые братские связи и отношения взаимопомощи. Патриарх Кирилл должен бы уговорить всех церковных москвофилов в Украине, Белоруссии и Молдавии о необходимости такого шага. Томосы об автокефалиях этих Церквей ради их признания всеми поместными Церквями могли бы (в порядке исключения) подписать все предстоятели сегодняшних поместных Церквей, притом подписи Патриархов Московского и Константинопольского считались бы одинаково первыми. Украинским автокефалистам не оставалось бы другого выхода кроме как присоединиться к УПЦ. Такому присоединению могло бы поспособствовать украинское гражданское общество, симпатизирующее идее единства УПЦ и братства со всем мировым православием, в первую очередь — с Москвой.

Творческий подход к решению украинской проблемы, ставшей гордиевым узлом для московского и мирового православия, соответствовал бы духу новых инициатив президента Дмитрия Медведева касательно безопасности. Согласно смыслу и духу этих инициатив нужно перестать держаться за остатки линий раздела сфер влияния и создавать новые линии разграничения власти и ответственности. Следует выработать общие правила взаимодействия в рамках единого широкого геополитического пространства.

Также Москве следует обратить внимание на тот факт, что более эффективным в современном мире является не прямое правление в бывших колониях, а добровольное сотрудничество бывших колоний с бывшими метрополиями. Особо необходимы формы братского взаимодействия в случае Украины и России, поскольку сначала митрополией был Киев, а потом эту роль играла Москва. Память о Киевской Руси для украинцев сегодня — уже мысль о том, что когда-то россияне зависели от Киевского князя и Митрополита. Завтра мысль об общей истории может стать не поводом для мыслей о присоединении для России, а началом развития концепции украинского империализм. В границах этого империализма требования пятого места в диптихе могут спутать все геополитические карты в игре, имеющей целью возрождение «русского мира». Потому уже сегодня для Москвы необходимым кажется поиск формы придания официальной автокефалии УПЦ при укреплении реальных церковных связей Москвы и Киева. Великая цель — возрождение всего мирового православия — могла бы объединять поместные Православные Церкви в новые формы сотрудничества и единства. Геополитическое влияние России и РПЦ от этого могло бы возрасти в разы, пропорционально возрастанию веса православного мира в целом. Вследствие этого процесса могло бы качественно измениться и общее место христианских Церквей в Европе. А само мировое православие впервые в истории могло бы получить шанс на диалог с католичеством о помощи римо-католичеству в деле возрождения его былой славы. Если бы мировое православие продемонстрировало собственную жизненную силу, возвращение католиков к традициям первого тысячелетия, когда Христианская Церковь была единой, стало бы неизбежным.

Таким образом, Украина из камня преткновения может превратиться для Московского Патриархата и мирового православия в причину качественной перемены, преображения. Важно, что для такого всеправославного возрождения в действительности требуется меньшее приложение сил, чем для сохранения и развития дела «русского мира». Но при этом плоды всеправославного возрождения будут принципиально другими по своему качеству и величию. Нужно верить и доверять, рассчитывая на братские отношения. Нужно иметь надежду, чтобы с отвагой ожидать славного будущего православия в Европе и мире. И нужно иметь любовь, которая одна может завоевать весь мир.