Колонка Екатерины Щоткиной

Многовекторное наследие Митрополита Владимира

26.11.2015, 21:03
Многовекторное наследие Митрополита Владимира - фото 1
УПЦ МП после Митрополита Владимира переживает период полураспада. Линии разлома проходят не столько по территориям, границам епархий, полосам отчуждения, сколько по принципу доверия священноначалию.

Екатерина ЩеткинаПредложение написать парафраз на юбилейную статью о Блаженнейшем митрополите Владимире Сабодане оказалось непростым вызовом. С тех пор прошло пять лет, за которые произошло столько, сколько не происходило за предшествующие десять. Поменялись не только оценки – поменялась высота тона, которым их высказывают. Время «зрад» и «перемог» — по-своему очень простое, оно не располагает к рассуждениям и взвешиванию точности шагов и правильности слов на аналитических весах.

Нынешнее состояние УПЦ МП – «зрада» или «перемога»? Конечно, зрада – ведь УПЦ оказалась такая МП… Но ведь и «перемога» – каждый отбитый у «московских попов» приход можно записывать в рубрику «виктория».

Этот пассаж в целом отражает состояние наших умов, ставших театром военных действий. При том, что военные действия на фронте в реальности не ведутся, мы успешно компенсируем это войной в умах и в тылу. Войной, в которой Церкви – почти все – участвуют с увлеченностью, достойной лучшего применения.

Время расставляет акценты само – и они иногда нас удивляют. Например, когда я писала о том, что мы окажемся готовыми защищать свой выбор, само право быть собой, я и думать не могла, что это окажется так буквально. И сама эта «готовность» казалась тогда скорее пожеланием, чем фактом.

Потому что можно было предположить, что при следующем руководителе УПЦ МП маятник качнется. Не потому даже, что выбирать, по сути, не из кого, а потому, что время титанов, самостоятельно поддерживающих плечом небо, закончилось. Политика, баланс интересов, расклады и расстановки теперь играют в истории все больше главных ролей, перетягивают на себя, оставляя личности роли второго плана.

Поэтому куда важнее не то, что предстоятелем УПЦ МП стал епископ Х, а не епископ Y. Важно то, что Церковь осталась политизирована. Изнутри и снаружи. Не только правительства считают, что Церковь – это фигура на их доске. Но и сами верующие так и не прониклись мыслями о том, что им следует группироваться по принципу исповедания Христа, а не по принципу веры в русскую или украинскую идеи и не по принципу деления на «борщаговских» и «шулявских». Продвигаемый в свое время Митрополитом Владимиром идеал «разных и равных, единых во Христе» не только не был достигнут – он не был даже толком сформулирован. А потому околоцерковная риторика, привычка сыпать «раскольниками», «униатами» и «московскими попами» — искренне наша, непреодолима и обязательно кому-нибудь нужна.

Балансирование идеологических и политических векторов – как вторичных для Церкви признаков — ради священного единства Церкви и во времена Митрополита Владимира представлялось несколько утопическим. Можно было предположить издалека, что эта хрупкая конструкция не выдержит даже слабого толчка, не говоря уже о тектонических сдвигах. Но что можно было противопоставить?

Выбор был небольшим – таким и остается. Причем для УПЦ МП сейчас этот вопрос звучит критически: либо она выйдет за пределы политических игр, либо в Украине у нее почти нет шансов сохранить свою структуру. Во всяком случае, в долгосрочной перспективе, даже если учесть давно сложившиеся связи церковных и светских бизнес-элит, не стоит забывать, что элиты время от времени меняются.

Митрополиту Владимиру можно поставить в упрек то, что он очень осторожно продвигал и поддерживал идею украинского православия. Причем, боюсь, причина здесь была не только в том, что у этой идеи было много противников внутри УПЦ МП, тем более – среди московского начальства. Сама по себе идея украинского православия, поместной украинской Церкви, по всей видимости, была скорее надеждой, чем уверенностью. Но ведь даже сейчас «украинская Церковь» — это все еще проект, а не свершившийся факт. Так же, как и само государство Украина, которое борется за свой проект, но все еще не одержало победу. Все, что у нас есть в данный момент, – шанс. Который мы или используем, или нет.

Но в случае с Церковью нам следовало бы изначально говорить о другом. О том, что христианство, православие, Церковь в словосочетании «украинская Церковь» первично, а указание на национальную принадлежность – частный случай. Важный для нас, но не определяющий. Иначе нам не миновать все той же западни – сделать Церковь заложником политического проекта. Как мы можем это наблюдать на примере России, где «русское православие» превращается в одну из составляющих синкретической гражданской религии, имеющей очень мало общего с христианством.

Сосредоточиться на христианстве, а уже во вторую очередь отдавать должное сопутствующим ему политическим проектам – это, возможно, и означает то «единство в главном», которое ставил во главу угла Митрополит Владимир.

УПЦ МП образца Митрополита Владимира была интересным проектом. Уже хотя бы потому, что стала попыткой ненасильственного становления Церкви, в которой христианство приобретает формы, характерные для местного языка и культуры, но не навязывается ему. Митрополит Владимир неоднократно говорил о том, что УПЦ – украинская Церковь и ее будущее связано именно с Украиной. Другое дело – чем будет Украина, чем она станет и сохранится ли в принципе. В том варианте будущего, в котором Украина отстаивает свою государственность, УПЦ МП неизбежно смыкается с УПЦ КП, но каждая из этих Церквей должна была пройти по собственному пути. УПЦ КП – революционному, УПЦ МП – путем эволюции. Каждая из них может споткнуться на этом пути. Каждая может допустить фатальную ошибку.

Сейчас УПЦ МП проходит через период испытаний. В первую очередь, на прочность структуры, которая оказалась слишком крепко завязана на идеологии и политических предпочтениях. Может даже показаться, что сейчас УПЦ МП «расхлебывает» ту «многовекторность», которую так старательно хранил ее прошлый предстоятель. Ведь если бы вектор был един, не было бы таких болезненных разломов: все адепты русского православия оказались бы по одну сторону баррикад, все пламенные патриоты – по другую.

Возможно, так было бы проще. Но эта «простота» не имела бы ничего общего с христианством. Если для прихожан поминание Патриарха Московского во время службы значит больше, чем Евхаристия, а принадлежность священника к МП – больше, чем его человеческие и пастырские качества, то это повод задуматься над содержанием церковной жизни и успешностью миссии. Причем не только для тех, от кого уходят, и для тех, к кому приходят. Чего ищут эти «идеологические мигранты» в Церкви? Христа ли? Он-то не принадлежал ни к МП, ни к КП. И так ли важно количество приходов, если их качество не выдерживает критики?

Собственно христианских Церквей в Украине, может, и много, но они не представлены ни Патриархом Филаретом, ни Митрополитом Онуфрием. Высшая церковная иерархия – политические лидеры, которые ориентируются на политические методы и цели, не слишком отличаются в этом от светских коллег. Христианские же Церкви представлены отдельными приходскими священниками, которым удалось собрать вокруг себя именно христианскую общину. Они представлены не только (местами даже – не столько) «традиционными» конфессиями, но и протестантскими общинами – теми, которые при всех своих политических симпатиях, сумели отодвинуть их на второй план и распространить свою помощь и молитву на всех страждущих.

Митрополит Владимир считался «слабым» управленцем. Но, тем не менее, будучи не «менеджером», а «молитвенником», умел соотноситься с реальностью куда лучше, чем иные «эффективные руководители» и политики. Он умел исходить из того, что имеет, а не из тех проектов, которые рисовало воображение его или его советников. А имел он кучу разрозненных епархий и митрополичьих округов, на каждый из которых оказывают влияние и местные элиты и элиты обеих столиц. Высшая иерархия представляла собой конгломерат деловых интересов, а литеры УПЦ использовались, преимущественно, как бренд франшизы.

И этот конгломерат он умел удерживать вместе – ценой неимоверных усилий и непростительных (с точки зрения стороннего наблюдателя) уступок. С одним рефреном, который звучал (и особенно звучит сейчас) едва ли не смешно: помнить о том, что нас объединяет, а не разделяет. Нас очень многое разделяет. А объединяет только одно, но этого одного вполне достаточно, потому что это – Христос.

И тут Митрополит Владимир исходил из реальности, а не политической целесообразности и идеологических расчетов: Украина – страна мультикультуральная. А потому и исповедание Христа может и должно иметь разные формы. Главное не подменить суть, не потерять ее, не затереть и не похоронить под ворохом пустых фраз. Слово может быть сказано на любом языке. Главное – чтобы оно не потеряло смысла. А ведь именно это – обессмысливание слов, размножение пустых словоформ, подмена понятий – основное орудие идеологии.

Может ли УПЦ МП быть разной – и русско-православной и украинской – и при этом единой? Это вопрос, на который Митрополит Владимир искал ответ и пытался показать, что на него можно ответить утвердительно. Надо только иметь желание и быть достаточно смелым. Между прочим, смелость была одним из замечательных качеств Митрополита Владимира. Впрочем, в его случае также становилось совершенно очевидным, что «быть смелым» для христианина – совсем не то же самое, что для атеиста, например. «Быть смелым» — это значит, беззаветно доверять Богу.

Можно ли считать «соглашательскую» политику Митрополита Владимира причиной того, что в минуту испытаний УПЦ МП оказалась больше МП, чем УПЦ? Что он тогда «не додавил» москвофилов (как будто это было возможно), не довел до конца формализацию автономии? В результате преемники распорядились этим хрупким наследием так, как сумели. Или, скорее, не сумели.

Если это так, то УПЦ МП была Церковью одного предстоятеля. А стоило предстоятелю смениться, часть ее превратилась в РПЦвУ, а другая часть дрейфует в направлении УПЦ КП. Кстати, за каждый перешедший приход, думаю, бенефициарии в УПЦ КП должны благодарить именно Блаженнейшего, который позволил проукраинским семенам взойти во вверенной ему Церкви.

УПЦ МП после Митрополита Владимира переживает период полураспада. Линии разлома проходят не столько по территориям, границам епархий, полосам отчуждения, сколько по принципу доверия священноначалию. Если руководству УПЦ МП удастся выйти за пределы политики и идеологии не на словах, а на деле, противопоставить украинскому «церковному патриотизму» не «русское православие» (все больше неотличимое от обожествления Кремля и его хозяина), не угрозы анафемы, не отлученность от «мирового православия» (которое «не признаёт и не признает»), не политику и не связи с властью и денежными мешками, а само универсальное христианство, в котором есть место и эллину, и иудею. Тогда у УПЦ МП почти наверняка есть будущее в Украине – как бы сложно и драматично ни сложилась ее судьба. Митрополит Владимир оставил своей Церкви совсем неплохое наследство – целостную структуру и рецепт «как сохранять единство». Вопрос только в том, в какие руки это наследство попадет. В том, на что хватит их христианской смелости – той, которой БМВ обладал в полной мере.

Последние колонки

Последние новости

Вчера
16 марта
15 марта